Текст песни Александр Андриенко, Ольга Битюкова - Джордж Макдональд - Дары младенца Христа

Макдональд Джордж :
(1824-1905 гг.) - шотландский романист и поэт, священник. Его можно назвать основателем фэнтези. Его проза получила высочайшую оценку Одена, Честертона, Толкина, Льюиса. Последний вывел его в «Расторжении брака» как жителя Рая следующим образом: «На одном из камней сидел высокий человек, почти великан, с длинной бородой. Я еще не разглядел, какие у здешних людей лица, а сейчас понял, что они вроде бы двойные. Передо мной было божество, чисто духовное создание без возраста и порока. И в то же время я видел старика, продубленного дождем и ветром, как пастух, которого туристы считают простаком, потому что он честен, а соседи по той же самой причине считают мудрецом. Глаза у него были зоркие, словно он долго жил в пустынных местах, и я почему-то догадался, что их окружали морщины, пока бессмертие не умыло его лица. … Сильно дрожа, я стал объяснять ему, что значит он для меня. Я пытался рассказать, как однажды зимним вечером я купил на вокзале его книгу (мне было тогда шестнадцать лет), и она сотворила со мной то, что Беатриче сотворила с мальчиком Данте: для меня началась новая жизнь. Я сбивчиво объяснял, как долго эта жизнь была только умственной, не трогала сердца, пока я не понял наконец, что его христианство не случайно. Я заговорил о том, как упорно отказывался видеть, что имя его очарованию - святость, но он положил мне руку на плечо. - Сынок, -сказал он, -мне ли не понять твою любовь и всякую любовь?»

MacDonald George:
(1824-1905 gg.) - Scottish novelist and poet, priest. He can be called the founder of fantasy. His prose was highly praised by Auden, Chesterton, Tolkien, Lewis. The latter brought him out in “Divorce” as a resident of Paradise as follows: “On one of the stones sat a tall man, almost a giant, with a long beard. I have not yet seen what faces the people here have, and now I realized that they seem to be double. Before me was a deity, a purely spiritual creature without age and vice. And at the same time, I saw the old man, drowned by rain and wind, like a shepherd whom tourists consider a simpleton, because he is honest, and neighbors for the same reason consider him a sage. His eyes were sharp, as if he had lived in deserted places for a long time, and for some reason I guessed that they were surrounded by wrinkles until immortality washed his face. ... Trembling very much, I began to explain to him what it means to me. I tried to tell how one winter night I bought his book at the station (I was sixteen then), and she did with me what Beatrice did with the boy Dante: a new life began for me. I explained inconsistently how long this life was only mental, did not touch my heart, until I finally realized that his Christianity was not accidental. I talked about how stubbornly refused to see that the name of his charm is holiness, but he put his hand on my shoulder. “Son,” he said, “can I not understand your love and all love?”