Гори, звезда моя, не падай.
Роняй холодные лучи.
Ведь за кладбищенской оградой
Живое сердце не стучит.
Ты светишь августом и рожью
И наполняешь тишь полей
Такой рыдалистою дрожью
Неотлетевших журавлей.
И, голову вздымая выше,
Не то за рощей - за холмом
Я снова чью-то песню слышу
Про отчий край и отчий дом.
И золотеющая осень,
В березах убавляя сок,
За всех, кого любил и бросил,
Листвою плачет на песок.
Я знаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придется так же мне.
Погаснет ласковое пламя,
И сердце превратится в прах.
Друзья поставят серый камень
С веселой надписью в стихах.
Но, погребальной грусти внемля,
Я для себя сложил бы так:
Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак.
Burn, my star, do not fall.
Drop the cold rays.
After all, behind the cemetery fence
A living heart does not knock.
You shine in August and rye
And fill the silence of the fields
Such a trembling trembling
Unflown cranes.
And, raising my head higher,
Not that beyond the grove - beyond the hill
I hear someone else's song again
About the fatherland and the father's house.
And the gilding autumn
In the birch trees, reducing the juice,
For all whom he loved and abandoned,
Leaves crying on the sand.
I know, I know. Soon soon
Not my fault
Under the low mourning fence
I'll have to lie the same way.
The gentle flame goes out
And the heart will turn to dust.
Friends will put a gray stone
With a fun inscription in verse.
But, the funeral sadness heed,
For myself, I would put it this way:
He loved the motherland and the land,
As a drunkard likes a tavern.
