Я могу поверить всему
Или рассмеяться до слез.
Я отлично рисую чертей в чужих паспортах.
Радио мешает мне спать,
Телевизор сгорел со стыда.
Жизнь течет в двадцатом веке по проводам.
Навряд ли где-то лучше, чем здесь,
Но после каждого рабочего дня
Усталый пожилой человек выходит во двор.
Охрана стоит на ушах,
Но начальник делает знак -
Римский Папа курит "Беломор".
Пусть в дыму утопает грусть,
И надежда возвращается в дом.
Пусть очкарики напьются и несут всякий вздор.
Папаша присел на скамью,
Отключил мобильную связь,
Заскучал и достал "Беломор".
Навряд ли где-то лучше, чем здесь.
Здесь голуби слетелись на дым.
Смахивают пепел в рукав и садятся вокруг.
Один из них уснул на плече,
Другой уткнулся в часы,
А третий совсем отбился от рук.
Навряд ли где-то лучше, чем здесь,
Но после каждого рабочего дня
Усталый пожилой человек выходит во двор.
Охрана стоит на ушах,
Но начальник делает знак -
Римский Папа курит "Беломор".
I can believe anything
Or laugh to tears.
I had a great draw devils in foreign passports.
Radio prevents me from sleeping,
TV burned with shame.
Life goes on in the twentieth century through the wires.
Hardly anywhere is better than here,
But after each working day
Tired elderly man out in the yard.
Security is on the ears,
But the chief does sign -
Pope smokes & quot; & quot ;. Belomor
Let the smoke rolls sadness
And hope returned to the house.
Let bespectacled drunk and carry nonsense.
Dad sat on the bench,
Turn off the mobile communication,
Bored and pulled & quot; & quot ;. Belomor
Hardly anywhere is better than here.
Here pigeons flocked to smoke.
Looks like the ashes into the sleeve and sit around.
One of them fell asleep on his shoulder,
Another buried in the hours
A third completely out of hand.
Hardly anywhere is better than here,
But after each working day
Tired elderly man out in the yard.
Security is on the ears,
But the chief does sign -
Pope smokes & quot; & quot ;. Belomor
