В ночном саду под гроздью зреющего манго
Максимильян танцует то, что станет танго.
Тень воз-вращается подобьем бумеранга,
Температура, как под мышкой, тридцать шесть.
Мелькает белая жилетная подкладка.
Мулатка тает от любви, как шоколадка,
В мужском объятии посапывая сладко.
Где надо -- гладко, где надо -- шерсть.
А в тишине под сенью девственного леса
Хуарец, действуя как двигатель прогресса,
Забывшим начисто, как выглядят два песо,
Пеонам новые винтовки выдает.
Затворы клацают; в расчерченной на клетки
Хуарец ведомости делает отметки.
И попугай весьма тропической расцветки
Сидит на ветке и вот так поет:
"Презренье к ближнему у нюхающих розы
Пускай не лучше, но честней гражданской позы.
И то и это вызывает кровь и слезы.
Тем более в тропиках у нас, где смерть, увы,
Распространяется, как мухами -- зараза,
Иль как в кафе удачно брошенная фраза,
И где у черепа в кустах всегда три глаза,
И в каждом -- пышный пучок травы".
In the night garden under the cluster of the concerning mango
Maximilian dancing what will become tango.
The shadow of WHO rotates like boomeranga,
Temperature, like under the arm, thirty-six.
White lining flashes.
Mulatto melts from love like chocolate,
In the men's hug, putting sweetly.
Where it is necessary - smooth, where it is necessary - wool.
And in silence under the model of the virgin forest
Huachet, acting as a progress engine,
Forgetful though what two pesos look,
Peonam new rifles gives out.
Shutters clay; In the cells drawn
Huatar Vedomost makes marks.
And parrot very tropical colors
Sits on the branch and so sings:
"Despite to the neighbor in sniffing roses
Let's not better, but honest civil poses.
And that and it causes blood and tears.
Especially in the tropics we have, where death, alas,
Applies like flies - infection,
Il as in the cafe successfully abandoned phrase,
And where the skull in the bushes is always three eyes,
And in each - a lush beam of grass. "
