Только что ты сиял, но прямо внутри себя
Обидой набил синяк и свет будто весь иссяк.
До кома в горле набит грудой напрасных обид;
Обиды свои не копи - на них ничего не купить.
Напрасная обида — опасная бритва;
Разрезает резко, заживает — дольше.
Зашиваю твои раны; замотаю твоё сердце
Словами, как бинтами:
"Прости меня, если сможешь. Прости меня и их тоже;
Прости меня и их тоже. Не обижайся больше!
Прости меня, если сможешь; Прости меня и их тоже;
Не обижайся больше".
Капает свет из люстры словно из раны ножевой;
И ты — словно неживой, в тебе словно та же боль.
Но чисто, светло и пусто будет, хороший мой;
Забудутся все обиды, а дальше что — будет видно!
Напрасная обида — опасная бритва;
Разрезает резко, заживает — дольше.
Зашиваю твои раны; замотаю твоё сердце
Словами, как бинтами:
"Прости меня, если сможешь. Прости меня и их тоже;
Прости меня и их тоже. Не обижайся больше!
Прости меня, если сможешь; Прости меня и их тоже;
Не обижайся больше".
You just shone, but right inside yourself
The bruise filled with resentment and the light seemed to be exhausted.
To a coma in the throat is packed with a pile of vain insults;
There are no resentments - not to buy anything on them.
Very insult is a dangerous razor;
He cuts sharply, heals - longer.
I sew up your wounds; I’m wrapping your heart
Words like bandages:
"Forgive me if you can. Forgive me and them too;
Forgive me and them too. Do not be offended anymore!
Forgive me if you can; Forgive me and them too;
Do not be offended anymore. "
The light is dripped from the chandelier as if from a knife wound;
And you are like inanimate, you like the same pain in you.
But clean, light and empty, my good;
All grievances will forget, and then what - it will be visible!
Very insult is a dangerous razor;
He cuts sharply, heals - longer.
I sew up your wounds; I’m wrapping your heart
Words like bandages:
"Forgive me if you can. Forgive me and them too;
Forgive me and them too. Do not be offended anymore!
Forgive me if you can; Forgive me and them too;
Do not be offended anymore. "
