Потеплее укутаюсь,
И пойду за порог.
И шагов моих звукопись,
Вдоль заснеженных строк
В переулках задумчивых,
Прозвучит так легко,
Словно этого случая –
Ждали двадцать веков.
Небеса почерневшие
И под снегом трава,
Торопливые и грешные
Я забуду слова.
Торопливые и грешные
Я забуду слова.
Потеплее укутаюсь,
И шагну за порог.
В переулках запутаюсь,
Средь пугливых дорог.
В лабиринте нехоженом,
Словно в облаке снов,
Оказалось возможно и,
Отзовутся на зов.
Небеса почерневшие
И под снегом трава,
Торопливые и грешные
Я забуду слова.
Торопливые и грешные
Я забуду слова.
Потеплее кутаюсь,
Ночь зимою длинна
Станет зимняя рукопись,
Достоянием окна.
Пальцем тёплым по наледи,
Нарисую сюжет.
То, что на сердце наледи,
А увидят иль нет.
Небеса почерневшие
И под снегом трава,
Торопливые и грешные
Я забуду слова.
Торопливые и грешные
Я забуду слова.
Warmingly looked
And I will go for the threshold.
And the steps of my sound
Along the snowy row
In thoughtful alleys
It will sound so easy
As if this case -
Waited for twenty centuries.
Heaven blackened
And under the snow grass,
Food and sinful
I will forget the word.
Food and sinful
I will forget the word.
Warmingly looked
And go for the threshold.
In the alleys, confuse
The medium of felling roads.
In the labyrinth, faintly,
As if in the cloud of dreams,
It turned out to be possible
Will respond at the call.
Heaven blackened
And under the snow grass,
Food and sinful
I will forget the word.
Food and sinful
I will forget the word.
Warmed up
Night winter long
Winter manuscript will become
The property of the window.
Finger warm on land
Drawing plot.
What's on the heart of the Testa
And they will see Ile not.
Heaven blackened
And under the snow grass,
Food and sinful
I will forget the word.
Food and sinful
I will forget the word.
