Меня нашли в четверг на минном поле,
в глазах разбилось небо, как стекло.
И все, чему меня учили в школе,
в соседнюю воронку утекло.
Друзья мои по роте и по взводу
ушли назад, оставив рубежи,
и похоронная команда на подводу
меня забыла в среду положить.
И я лежал и пушек не пугался,
напуганный до смерти всей войной.
И подошел ко мне какой-то гансик
и наклонился тихо надо мной.
И обомлел недавний гитлер-югенд,
узнав в моем лице свое лицо,
и удивленно плакал он, напуган
моей или своей судьбы концом.
О жизни не имея и понятья,
о смерти рассуждая, как старик,
он бормотал молитвы ли, проклятья,
но я не понимал его язык.
И чтоб не видеть глаз моих незрячих,
в земле немецкой мой недавний враг
он закопал меня, немецкий мальчик.
От смерти думал откупиться так.
А через день, когда вернулись наши,
убитый Ганс в обочине лежал.
Мой друг сказал:"Как он похож на Сашку...
Теперь уж не найдешь его... А жаль."
И я лежу уже десятилетья
в земле чужой, я к этому привык.
И слышу: надо мной играют дети,
но я не понимаю их язык.
I was found on a minefield on Thursday
in the eyes the sky broke like glass.
And everything that I was taught at school
flowed into a neighboring funnel.
My friends by company and platoon
gone back, leaving the line
and the funeral team on the cart
I forgot to put on Wednesday.
And I was lying and the guns were not scared,
scared to death by the whole war.
And some hansik came up to me
and leaned quietly over me.
And the recent Hitler Jugend stunned
recognizing my face in my face
and he cried in surprise, scared
my or my fate end.
About life without understanding
reasoning about death like an old man
whether he muttered prayers, curses,
but I did not understand his language.
And so as not to see the eyes of my blind,
in German land my recent enemy
he buried me, a German boy.
From death I thought to pay off like that.
And a day later, when ours returned,
the dead Hans lay on the side of the road.
My friend said: "How he looks like Sasha ...
Now you won’t find him ... It's a pity. "
And I've been lying for decades
in a strange land, I'm used to it.
And I hear: children play above me,
but I do not understand their language.
