Проедешь Обводный, и Питер начнется в окошке вагона,
Он справа, когда подлетаешь с востока — взгляни на него с самолета.
Он вечно в дыму, и на севере — грязного, сизого тона.
Представь — среди женщин, детей и чиновников ждет тебя кто-то.
А кто-то не ждет, но от радости речи лишится,
Когда ты измученным телом вомнешься в парсек коммуналки
И в грустных глазах образиш петербургские бледные лица,
Увидишь, как мало пространства и как его городу жалко.
Но это неважно, поскольку другие миры в нас…
Они необъятны, и даже тоска наша их не заполнит.
Смотри, говори, припасайся к руке непрерывно…
Ты опыт имеешь и знаешь, что это не больно.
А вот и обои, нелепый рояль и старинная эта лепнина,
Скрипучий паркет в коридоре длиннющем и черном,
Амур запыленный с отбитым крылом у камина
И я, Петербург, за пристрастье к гармонии
(Боже!) Пожизненно твой заключенный.
You will pass the waterproof, and Peter will start in the car's window,
He is right when they are separated from the east - look at him from the plane.
He is forever in smoke, and in the north - dirty, sizogo tone.
Imagine - someone awaits you among women, children and officials.
And someone does not wait, but the joy of speech will lose
When you in the exhausted body will make me in a parse of communal
And in sad eyes I will like the St. Petersburg pale faces,
You will see how little space and sorry for its city.
But it does not matter because other worlds in us ...
They are immense, and even our longing will not fill them.
Look, say, get enough to hand continuously ...
You have experience and know that it does not hurt.
And here is the wallpaper, a ridiculous piano and ancient one stucco,
Squeaky parquet in the corridor long and black,
Cupid stuffed with a chopped wing near the fireplace
And me, Petersburg, for the advantage of harmony
(God!) Lifeline your prisoner.
