Загляделся я вглубь голубейшего полога,
И навеки упали в глаза небеса,
Мне однажды луна зацепилась за голову
И оставила свет свой в моих волосах.
Я ходил по дорогам России изъезженным
И твердил я великих поэтов стихи,
И шептали в ответ мне поля что-то нежное,
Ветер в храмах лесов отпускал мне грехи.
Там, где сеpдце всегда носил я,
Где песни слагались в пути,
Болит у меня Россия
И лекаpя мне не найти.
Я в Рублевские лики смотрелся, как в зеркало,
Печенегов лукавых кроил до седла,
В Новогороде меду отведывал терпкого,
В кандалах на Урале лил колокола.
От откpытий ума стал я идолом каменным,
От откpытий души стал я мягче тpавы,
И созвучья мои подходили устам иным
И отвеpгшие их были пpавы, увы.
Я смотpел только ввысь и впеpед, а не под ноги,
Был листвою тpавы и землею земли,
Все заботы ее и ошибки и подвиги
Чеpез сеpдце мое как болезни пpошли.
Если кланяюсь я, то без страха и корысти,
И любовь и презренье дарю не спеша,
И о Родине вечной, прекрасной и горестной
Буду петь я всегда, даже и не дыша.
I looked deep into the bluest canopy,
And heaven fell forever into the eyes
I once got the moon on my head
And she left her light in my hair.
I walked on the roads of Russia
And I repeated verses of great poets,
And the fields whispered something tender to me,
The wind in the temples of the forests forgave me sins.
Where I have always carried my heart,
Where songs went along the way
Russia hurts me
And I can't find a doctor.
I looked in Rublevskie faces like in a mirror,
I cut the crafty Pechenegs to the saddle,
In Novogorod I tasted tart honey,
The bells poured in shackles in the Urals.
From the openings of the mind I became a stone idol,
From the openings of my soul I became softer than grass,
And my consonants suited other lips
And who rejected them were right, alas.
I only looked up and ahead, not at my feet,
Was the foliage of the grass and the earth of the earth,
All her worries and mistakes and deeds
Through my heart like a disease passed.
If I bow, then without fear and self-interest,
And I give love and contempt without haste,
And about the Motherland, eternal, beautiful and sad
I will always sing without even breathing.
