А на Арбате падает снежок,
Летит снежок, становится порошей.
Хоть говорят, что был я парень-жох,
А был я парень все-таки хороший.
А не художник я и не артист -
Все специальности мне эти плохи.
А мой трехпалый в бога-душу свист
Запомнят дворники моей эпохи.
А умер я от раны ножевой,
Но мой конец никто не замечает.
Я носом вниз лежу на мостовой,
Где птицы белые полет кончают.
А на Арбате падает снежок,
Летит снежок, становится порошей.
Хоть говорят, что был я парень-жох,
А был я парень все-таки хороший.
Март 1962, 'Крузенштерн', Северная Атлантика
And on the Arbat the snow is falling,
Snowball flies, becomes powder.
Though they say that I was a guy-joh,
But I was still a good guy.
And not an artist, I am not an artist -
All these specialties are bad for me.
And my three-fingered god-soul whistle
Wipers of my era will remember.
And I died from a knife wound,
But no one notices my end.
I lay face down on the pavement
Where the white birds end their flight.
And on the Arbat the snow is falling,
Snowball flies, becomes powder.
Though they say that I was a guy-joh,
But I was still a good guy.
March 1962, 'Kruzenshtern', North Atlantic
