Задохали Мурылика банданы.
Он чахался, курычился, но слип
и, жмыканный, запарханный и бляный,
он в дрюку поколатую захлип.
Всю бысть ему ферзило, как из пешки,
он был у всех понтыров законтак,
и блябуды ему табали клешки,
и жучники валанили кутак.
Но как-то поздней влипотью под ваучер
он в лыбу маковатую ввалил,
где бормочи фуфачили «кубачью»,
где Пырька-хуль кунтыльники мочил.
И там звездела дырая гулюха,
и было ей всего втыкнадцать раз,
и за ее, за косые чесухи
Мурылик залудился и повяз.
Но Пырька-хуль был лыбарь говноватый,
и долго разыванивать не стул.
Он выпонтил кунтыльник из-под ваты
и дурому Мурылику влягнул.
А после бормочи его звездохли.
Он чахался, курычился, но слип.
Так за гулюху дырую задохлил
и в дрюку поколатую захлип!
Murylik bandages naked.
He was spent, curled, but slip
And, cousin, already already conquered and whore,
He is a shabby clutch in Dryuka.
Ferzilo is like from a pawn.
He was all the out -of -awards,
And the plugs were blushed at his ticks,
And the Zhuchniki poured Katak.
But somehow in a late clip under the voucher
He poured a wiped muckle in a brab.
where they mutter fufachi "cubic",
Where Pyrika-Hulis was wetted.
And there the star was a hole in Guluha,
And she was only on the same time,
and for her, for slanting garuses
Muryolik healed and thrown.
But Pirka-hulle was shit.
And for a long time not to make a chair.
He is a pusher of a cotton wool
And the fool Murylik pushed.
And after muttering, he was stared.
He was spent, curled, but Slip.
So I breathed for the gulukha
And in Dryuka a shabby clutch!
