Текст песни Александр Маршал - Штрафбат

И воспоминания бойца из 10-го ОШБ о событиях на Шерпенском плацдарме:
Белкин Лазарь Абрамович
Родился 1/11/1921 в местечке Чечерск в Белоруссии.
Закончил семь классов школы, поступил в сельхозтехникум, учился на зоотехника.
В ноябре 1939 года по комсомольской путевке, поступил в Гомельское стрелково – пулеметное училище (ГСПУ). Попал в курсантскую пулеметную роту и за полтора года учебы стал хорошим пулеметчиком.
17 – го июня 1941 года в ГСПУ состоялся выпуск молодых лейтенантов.
Я получил назначение в Белорусский Особый Военный Округ, в 3-ую Армию, в 56-ую Стрелковую Дивизию. 21-го июня, мы, 10 молодых командиров Красной Армии, выпускников ГСПУ, прибыли в Гродно, в штаб дивизии, и поздним вечером того же дня, уже были в местечке Гожи на границе с Польшей. Здесь находился 184-й Стрелковый Полк, в котором нам предстояло начать свою командирскую службу.
На следующий день нашу группу зачислили в состав, уже разбитого немецкой авиацией, 184-го Стрелкового Полка.
Попал в плен, из плена бежал в 1943 году, после спецпроверки в Рязанском лагере, направлен искупать вину в 10-й ОШБ.

Г.К. – На какой фронт был направлен 10-й ОШБ?

Л.Б.- В начале апреля 1944 года нас погрузили в эшелон и сказали: едем брать Одессу. Но в Белгороде наш эшелон задержали, пропускали к фронту какую-то польскую часть, и пока мы до Одессы доехали, ее без нашего участия освободили. Нас высадили на станции Новый Буг, и оттуда, пешим порядком, километров четыреста, мы топали до Днестра. Сменили в обороне какой-то поредевший стрелковый полк, в районе села Шерпень, и тут снова началась для нас война на передовой. Вокруг фруктовые сады и… смерть… Тех, кто получал легкое ранение, отправляли после санбата «на освобождение» - в 18-й ОПРОС.

Л.Б.- В августе нас перебросили по понтонному мосту через Днестр на плацдарм. Заняли траншеи. От нас до немцев всего метров восемьдесят, нейтральной полосы фактически не было. И все эти метры, до окопов противника были нашпигованы минами. Расставили пулеметы на обороняемом взводом участке.
С немцами переругивались. Можно было увидеть и такое - Валентин Буц вылезает на бруствер, садится возле пулемета, закуривает самокрутку, и разговаривает с немецким пулеметчиком! Говорю ему – « Буц, немедленно спустись в траншею! Тебя же сейчас немцы «снимут»! Он отвечает – «Все в порядке, командир, я тут с одним немцем познакомился – и, сложив ладони рупором, кричит – Карл! Карл!».
С немецкой стороны доносится – «Момент, нихт шпрехен! Фельдфебель комт!».
А бывало и так - Валентин стреляет из пулемета по противнику, оттуда отвечают огнем , но показалось ему, что эта пулеметная дуэль - пустая, только зря патроны тратят. Валентин кричит немцам – Эй! Фриц! Какого черта стреляешь!? Неожиданно оттуда отчетливо доноситься – Я не Фриц, я Карл! – Давай не будем стрелять!- Гут!- согласился Карл. Но война есть война. Я быстро Буца в сторону отодвинул, мол, ты здесь еще натуральное братание , прямо на глазах у «особиста» устрой, и дал длинную очередь по немецким позициям .
Карл орет со своей стороны – Нит гут! Мы же договорились!
Но 18-го августа, ночью, этой «фронтовой идиллии» наступил конец.
На передовую привезли водку в бочках, каждому налили по 200 грамм, плотно накормили и сказали, что на рассвете, после залпа «катюш», мы должны атаковать немцев. Всех пулеметчиков раскидали по стрелковым ротам.
За 15 минут до начала атаки, мы изготовились, но команды не поступало. Все утро мы провели в напряженном ожидании. Передали приказ – Атака отменяется.
И вдруг в 09-50, новый приказ - Атаку начать ровно в 10-00. Без артподготовки!
И в десять часов утра, в полной тишине, мы поднялись в атаку.

Г.К. – В ночь перед наступлением саперы сняли мины с нейтральной полосы?

Л.Б. - Нет. Передний край так и оставался заминированным, саперов к нам не прислали. В атаку батальон пошел прямо по минному полю… А чему тут удивляться? С нами, штрафниками, никто никогда не считался. Мы были по сути дела смертниками. Я думаю, это никто не

And the memories of the fighter from the 10th OSHB about the events in the Sherpenskoye bridgehead:
Belkin Lazar Abramovich
Born 1/11/1921 in the town of Chechersk in Belarus.
He graduated from seven school classes, entered the agricultural machinery, studied at the zootechnic.
In November 1939, on the Komsomol Pourevka, he entered the Gogle-Machine School (GSPU). He fell into the cadet machine gun and for a year and a half of his studies became a good machine gunner.
On June 17, 1941, the release of young lieutenants took place in GSPU.
I received a appointment to the Belarusian Special Military District, in the 3rd Army, in the 56th Rifle Division. On June 21st, we, 10 young commanders of the Red Army, graduates of the GSPU, arrived in Grodno, at the Division headquarters, and late in the evening of the same day, were already in the town of Gyzi on the border with Poland. Here was the 184th rifle regiment, in which we had to start their commander service.
The next day, our group was enrolled in the composition already broken by German aviation, the 184th rifle regiment.
He was captured, fled from captivity in 1943, after a special test in the Ryazan camp, it was sent to pay the blame in the 10th OSHB.

GK - What kind of front was the 10th OSHB?

L.B.- In early April 1944 we were loaded into the echelon and said: we are going to take Odessa. But in Belgorod, our echelon was detained, they missed some of the Polish part to the front, and while we were released to Odessa, I was released without our participation. We were planted at the station a new Bug, and from there, hiking, kilometers of four hundred, we turned to the Dniester. They changed in the defense of a thin rifle regiment, in the village of Sherpen, and then the war on the front line began again for us. Around the fruit gardens and ... death ... those who received a light wound, sent after Sanbata "for liberation" - in the 18th survey.

L.B.- In August, we were transferred to the pontoon bridge through the Dniester on the bridgehead. Occupied trenches. From us to the Germans only eighty meters, the neutral strip was actually not. And all these meters, before the enemy's trenches were stiggy than mines. Put the machine guns on the defendant platoon.
They were crushed with the Germans. It could be seen and such - Valentin Bot coats on the bars, sits down near the machine gun, squeezed himself, and talks with a German machine gunner! I tell him - "Bez, immediately go down to the trench! Now the Germans will "remove"! He responds - "Everything is in order, the commander, I got to know with one German here - and, folding the palm with a mouthpiece, shouts - Karl! Charles!".
From the German side comes - "Moment, Nihprechen! Feldwebel Kol! ".
And it happened and so - Valentine shoots from the machine gun on the enemy, from there they answer fire, but it seemed to him that this machine-gun duel was empty, only in vain spending cartridges. Valentin shouts Germans - Hey! Fritz! What feature shoot!? Suddenly, from there, it is clearly coming - I am not Fritz, I am Karl! "Let's not shoot!" Gut! "Karl agreed. But war is war. I quickly pouched to the side, they say, you are still a natural little brother here, right in front of the "Osshist" of the device, and gave a long line in German positions.
Karl yells for his part - NIT GUT! But we agreed!
But on the 18th of August, at night, this "front idyll" ended.
A vodka was brought to the forefront in barrels, everyone poured 200 grams to each, firmly fed and said that at dawn, after the Katyusch volley, we should attack the Germans. All machine gunners scattered along riflephs.
15 minutes before the start of the attack, we were made, but the teams were not received. All the morning we spent in a tense expectation. Passed the order - the attack is canceled.
And suddenly at 09-50, the new order is to start ataction exactly 10-00. Without art preparation!
And at ten o'clock in the morning, in full silence, we rose to the attack.

GK - On the night before the offensive, the sappers removed mines with a neutral strip?

LB - No. The front edge remained mined, the sappers were not sent to us. In the attack, the battalion went straight through the mine field ... And why am it surprised? With us, tract, no one has never been considered. We were essentially suicide bombers. I think it's no one