Я видел это сам,
В ночи холодный дождь,
И вновь над Колымой
Повисла осень.
Шел 43 год,
Судьбу не повернешь,
И у судьбы своё
Не спросишь.
В бараке 300 душ,
Озлобленных, худых,
И постоянный пресс
От уголовных.
И тут фронтовики
Вступились за своих,
И задышала ночь
Неровно.
Я видел это сам,
Стоят плечо к плечу
Здоровые матросы
Из балтфлота.
А кто-то из блатных
Топтал ногой свечу,
С разведчиками
И с пехотой.
Сцепились сто на сто
Заточки и ножи.
И урки? вновь отчаянно
Отбивались.
И как под жернова
Пошла за жизнью жизнь,
Отхаркиваясь
И кривляясь.
Я видел это сам,
Текла ручьями кровь,
Её теперь не смоет
Дождь осенний.
И вдруг среди толпы,
Как Вера и Любовь,
Надеждою возник
Отец Арсений.
Я видел это сам,
Он среди них стоял,
Тщедушный и больной,
Но сильный духом.
Он руки приподнял:
"Опомнитесь", - сказал.
Барак заледенел,
Заледенел и слушал
I saw it myself,
In the night, cold rain,
And again over Kolya
Hished autumn.
It was 43 years old
Fate do not turn
And fate own
You will not ask.
In barrack 300 shower
Embittered, thin,
And permanent press
From criminal.
And here are the front-line
Ented for their own
And lasted night
Snegically.
I saw it myself,
Stand shoulder to shoulder
Healthy sailors
From Baltflot.
And someone from the thieves
Stretched the foot of the candle,
With scouts
And with infantry.
Cold a hundred per hundred
Sharpening and knives.
And urics? once again desperate
Disabled.
And as under Zhernova
Went for life life,
Expecting
And crying.
I saw it myself,
Flowed blood blood
She does not wash it now
Rain autumn.
And suddenly among the crowd,
Like faith and love
Hope arose
Father Arseny.
I saw it myself,
He stood among them
Truck and patient
But a strong spirit.
He lifted his hands:
"Become", "said.
Barack Zailalen,
Zaledaled and listened
