Текст песни Александр Маточкин - Егорий и змей

Во славно́м во Ки́евском во го́роди,
у славно́го ки́евского кня́зя

сдѣ́лалась бѣда́ там вели́кая,
там бѣда́ вели́кая, страшна́я.

А пова́дилася змѣ́я лю́тая,
та змѣя́ вѣть про́сит в де́нь три го́ловы:

пе́рву о́на про́сит кури́ную,
дру́гу о́на про́сит лошади́ную,
тре́тью о́на про́сит человѣ́ческу.

Собрали́сь купця́ да всё́ боя́ре,
собрали́сь больши́и там крестья́не,

ста́ли о́ны ду́мушку тут ду́мати,
как вѣть ту змѣю́ им отва́дить.

Вы дава́йте, бра́тцы, жеребьё́ кида́ть;
на кого́́ тут же́ребей повы́падет,
тот пойдё́т к змѣи́ на истерза́ние,
тот пойдё́т-то к лю́той на съѣде́ние.

Вы́пав тут-то же́ребей на ца́рский двор,
на самого́ царя́ да на боя́рыня.

Тут царь ки́евский призаду́мался,
тут царь ки́евский запеча́лился.

Тут спроси́ла дочь его́ люби́мая:
ты чего́, наш царь, призаду́мался,
ты чего́, наш царь, запеча́лился?

Тут сказа́л-то царь сво́ей до́чери:
мнѣ идти́ к змѣи́ на истерза́ние,
к э́той-то ко лю́той на съѣде́ние.

Тут его́-то до́чь успоко́ила:
ты не плачь-то, царь, ты́ не ду́май,
не печа́лься, ца́рь, не́ кручи́нься;

я пойду́ к змѣи́ на истерза́ние,
к э́той я ко лю́той на съѣде́ние.

сѣ́ла о́на кра́ешку вѣть бе́режка,
ста́ла ду́му ду́мать, го́рько пла́кати.

Тут отко́ль взялся́ Его́рьи Хра́брыи:
ты чего́, дѣви́ца, призаду́малась,
ты чего́ так го́рько призапла́калась?

Как же мнѣ не пла́кать, не кручи́ниться;
я пришла́ к змѣи́ на истерза́ние,
к э́той я ко лю́той на съѣде́ние.

Ты буди́, дѣви́ца, от крѣпко́го сна.
Тут Его́рьи Хра́брыи крѣпко́ засну́л.

Тут змѣя́ со мо́ря показа́лася,
устраши́лась кра́сная тут дѣ́вица;

о́на го́рько-го́рько ста́ла пла́кати,
ста́ла тут буди́ть Его́рья Хра́брого.

Па́ла ту́т слези́нка на бѣло́ лицё́,
на бѣло́ лицё́ Его́рью Хра́брому.

Тут Его́рьи Храбрый пробуди́лся,
уж он взя́л змѣю́ на шелко́в поя́с:

будь-ка ты, змѣя́, ты умна́-смирна́,
будь умна́-смирна́, ка́к скоти́нина.

In a glorious in Kievsky in Gorodi,
The glorious Kiev Prince

The bass was given there,
There is a great, terrible.

And the snake was eaten,
That snakes to be carried in the kids for three Golovs:

Perva lies the chicken,
A friend of the ONA will take a horse,
A shake is a man of a man.

Gather for merchants and all the boyar,
Gathered by the big peasants there,

The dummy was dummati here,
How to take that snake to brave.

You give, fights, to throw a foal;
on someone right there will be increased,
He will go to snakes for torment,
He will go to the crouching.

Having taken out the same time on the royal court,
On the very king and to the boyfire.

Then the king of Kievsky called for
Then King Kievsky was sealed.

Then she asked his daughter loved:
You, what, our king, called up,
What are you, our king, was sealed?

Then he said the king of his duba:
I can go to snakes for torment,
To this, to the passage.

Then it reassured it:
You don't cry, king, you don't fool
Do not be printed, the king, not twist;

I will go to snakes for torment,
By this, I am a person on the coming.

I had to do a pain to the pain,
I have to breathe a soul, a bitterly screaming.

Then he took off his temple:
You, Dovitz, have called for
Why did you have so much prompted?

How can I not pay, do not twist;
I came to snakes for torment,
By this, I am a person on the coming.

You are anger, a child, from a crib sleep.
Then his temple of the temple of Krepko fell asleep.

Then snakes from the Mozhai showed up
The kid was frightened here;

ONA GARICALLY HARKING FLOOKED,
It was here to wake him up.

Pal tuut tears on the white face,
On the belief of his temple for the temple.

Then his brave was awakened
He took a snake on silk appeared:

Be, you, snake, you are smart-screaming,
Be smart, screaming, kak of Skotinin.