Мусолил старую гармошку
Сосед по дому дядя Шплинт.
Щипал на картах понемножку
И на раздачах делал финт.
Сидел, как водится, конечно,
За убеждения, как встарь.
А первый друг его сердечный
Был циклопический кнопарь.
И говорил нам дядя строго:
- Краснеть не хочешь - не виляй.
Не можешь резать - нож не трогай,
Сидеть не хочешь - не стреляй!
Но это было б все - цветочки,
Когда бы не дал Бог ему
Обворожительнейшей дочки
И от другого, по всему.
И как-то раз, когда за полночь
Он нас застукал втихаря,
Зажег огонь, сказал: “Бог в помощь...” -
И начал резать все подряд.
И говорил нам дядя строго:
- Краснеть не хочешь - не виляй.
Не можешь резать - нож не трогай,
Сидеть не хочешь - не стреляй!
И с той поры своим кинжалом
Грозил до Страшного Суда.
Она из дома убежала
И не вернулась никогда.
А дядя сел и в старой хромке,
Бог весть запроданной кому,
Пылились клавишей обломки
И так скучали по нему.
Musal the old accordion
The housemate is Uncle Splint.
I plucked a little on the cards
And at the distributions he made a feint.
Sat, as usual, of course,
For beliefs, like old.
And his first friend is cordial
There was a cyclopean knopar.
And uncle told us sternly:
- Do not want to blush - do not wag.
You can’t cut - don’t touch the knife,
Do not want to sit - do not shoot!
But that would be all - flowers,
Whenever God gives him
The most charming daughter
And from the other, around.
And once, after midnight
He caught us quietly,
I lit a fire, said: "God help ..." -
And he began to cut everything.
And uncle told us sternly:
- Do not want to blush - do not wag.
You can’t cut - don’t touch the knife,
Do not want to sit - do not shoot!
And since then with his dagger
He threatened to Doomsday.
She ran away from home
And never came back.
And uncle sat in the old limp,
God knows what is sold to whom
Debris dusting the key
And so missed him.
