Каждый человек - это нота.
Диезы повышают её на полтона,
бемоли понижают её на полтона,
а бекары возвращают эту ноту
на прежнее место.
Я - диез на нотном стане.
Повышаю на полтона
Сумасшедшими мечтами
Крик в ночах своих бессонных.
Когда голос мой измучен
И круги перед глазами,
Я - диез, в моём трезвучьи
Радостно бушует пламя.
В том огне, хрипя от боли,
Не вытягивая ноты,
Я завидую бемолям,
Их несолнечным заботам.
И хочу к тебе быть ближе,
С нотоносца оборвавшись,
Вниз, всего на тон пониже,
От мажора вдруг уставший.
По линейкам я спускаюсь,
Ужасая ключ скрипичный,
Вниз, за паузы хватаясь,
Как ветра за крылья птичьи.
И в бемоль согнувшись кроткий,
В своей песне бесполезной
Вспоминаю о решётке
Пламеносного диеза.
Я - диез, в полтона гордый
Знак, сгорающий пожаром.
Иногда бемоль покорный,
Только бы не быть бекаром!
Я - диез на нотном стане,
Повышаю на полтона
Сумасшедшими мечтами
Крик в ночах своих бессонных.
Every person is a note.
Sharp raises her half a ton
flats lower it by half a tone,
and bekars return this note
to the previous place.
I am a sharp on a stave.
Raise by a half tone
Crazy dreams
Scream in their sleepless nights.
When my voice is exhausted
And circles in front of my eyes
I'm a sharp in my triad
The flame rages joyfully.
In that fire, wheezing with pain
Without pulling the notes
I envy the flats
Their sunless worries.
And I want to be closer to you
With a musician breaking off,
Down, just a tone lower
The major is suddenly tired.
I'm down the rulers
Horrifying treble clef,
Down, clutching for pauses
Like the wind behind the wings of a bird.
And bent to the flat meek,
In my song worthless
I remember the grid
A fiery sharp.
I'm sharp, half a proud
A sign burning by fire.
Sometimes flat obedient,
Just not to be a baker!
I'm a sharp on a stave
Raise by a half tone
Crazy dreams
Scream in their sleepless nights.
