Текст песни Александр Розенбаум - Серафимыч

На перрон, полный семечек, подавали состав,
Алкаши-шикеревичи занимали места.
Молодые, красивые лезли мы в эшелон.
Николай Серафимович, твой был первый вагон.

Рвали струны безжалостно не за тыщи - за грош,
За спасибо-пожалуйста - да их в стакан не нальёшь.
Белой ночью, чуть кремовой, "Парус" плыл по реке.
Николай Хризантемович расцветал в кабаке.

Жемчугами ты сыпал, касаясь рукой струн серебряных,
И "карась" золотой всё клевал и клевал до утра.
"Три семёрки" разлив по стаканам на невском поребрике,
Закрывали мы счёт, добавляя ещё по сто грамм.

В тихой роще осиновой, пот стирая с лица,
Николай Хиросимович разрывал нам сердца.
Не дремотный трамвая сыч - три копейки билет,
Николай Нидвораевич, ты был в масть нам и в цвет.

На сегодняшних "вёслах" артисты лабают известные,
Но до "пара" такого никто из крутых не дорос.
Где-то там позади лихо катит дрезина с маэстрами,
Безуспешно пытаясь догнать твой, Резан, паровоз.

В небо с криком отчаянным птичья стая ушла.
Не хватало печали нам... Коля, что за дела?!
Плач свечей парафиновых, загрустил Ленинград...
Николай Серафимович, до свидания, брат.

Угорают банкиры, по киру целуясь с клиентами,
И братва за слова отвечает, как в лучшие дни.
Все равны - что в парных, что в пивных - пред магнитными лентами,
На которых твоя, Серафимыч, гитара звенит.

On the platform, full of seeds, filed the composition,
Alcoholics-Shikerevichs took their places.
Young, beautiful, we climbed into the train.
Nikolay Serafimovich, yours was the first car.

Ripped the strings mercilessly not for a thousand - for a penny,
Thank you, please - but you can’t pour them into a glass.
White night, a little cream, "Sail" sailed down the river.
Nikolai Chrysantemovich blossomed in a tavern.

    You poured pearls, touching the strings of silver with your hand,
    And the "crucian" gold pecked and pecked until morning.
    "Three sevens" spilling into glasses on the Neva curb,
    We closed the account, adding another hundred grams.

In a quiet aspen grove, sweating away from my face,
Nikolai Hiroshimovich tore our hearts.
Not a drowsy tram owl - three penny ticket,
Nikolai Nidvoraevich, you were in our suit and in color.

    On today's “oars” the artists are known
    But none of the steep ones have grown to such a “steam”.
    Somewhere behind there is a dresin with maestros
    Unsuccessfully trying to catch up with yours, Rezan, a steam locomotive.

A flock of birds left for the sky with a cry of desperation.
There wasn’t enough sadness for us ... Kolya, what’s up ?!
Crying paraffin candles, sad Leningrad ...
Nikolay Serafimovich, goodbye, brother.

    Bankers die, kissing customers on a kira,
    And the lads are responsible for the words, as in better days.
    Everyone is equal - in paired rooms, in pubs - in front of magnetic tapes,
    On which yours, Serafimych, the guitar rings.