Купола синеют на руках,
Ты за то, маманя, не кори,
Что снежинки тают на губах,
А мне срок и что там говорить…
И вертух улыбчивый опять
Бородатый мне расскажет анекдот,
Я тебя, мам, буду вспоминать,
А вертух того ведь не поймет.
А на запретке воробьи
Дни сосчитали до весны,
Им надоело замерзать,
Такое дело!
И через месяц будет хмарь,
Уж кончается февраль,
Мне пятерик еще мотать
По беспределу.
От мороза голос огрубел
И гитара в сетке уж морщин,
О запретке много песен спел,
Есть на это множество причин.
И ее не первый вижу год,
Ею жизнь распахана моя,
Но я выйду, пару лет пройдет
И она опять зовет меня.
А на запретке воробьи
Уже считают дни весны,
Они устали замерзать,
Такое дело!
Через неделю будет хмарь,
Почти закончился февраль,
Мне пятерик еще мотать
По беспределу.
Domes turn blue in their arms,
You are not for Mom, not Kori,
That snowflakes melt on the lips,
And I have a term and what to say there ...
And the swing of the smiling again
A joke will tell me a joke,
I will remember you, mothers
And the turntable will not understand that.
And on the ban on sparrows
Days counted until spring,
They are tired of freezing
Such a thing!
And in a month there will be a kmar,
February ends already,
I still shake five
By lawlessness.
From frost the voice is coarse
And the guitar in the grid already wrinkles,
I sang a lot of songs about the ban,
There are many reasons for this.
And I have not been the first to see her for a year
My life is plowed by my,
But I will go out, a couple of years will pass
And she calls me again.
And on the ban on sparrows
Already count the days of spring,
They are tired of freezing
Such a thing!
In a week there will be a hack
February almost ended,
I still shake five
By lawlessness.
