Огни притона заманчиво мигали,
А джаз Утесова заманчиво гремел.
Там за столом мужчины совесть пропивали, А девки честь свою хотят залить вином.
Там за столом сидел красивый парень,
Одет он скромно, с надорванной душой.
Он был дитя, когда отец его покинул,
Оставив жить их с матерью вдвоем.
Ребенок рос, а мать его кормила,
Сама не ела - всё сыну берегла,
С рукой протянутой на папертях стояла,
Порой в лохмотьях и даже без пальто.
Вот вырос сын, с ворами он сознался,
Он стал кутить и дома не бывать,
Он время проводил в притонах и разврате,
И позабыл свою старушку мать.
А мать по сыну плачет и страдает,
Болит и стонет надорванная грудь.
Она лежит в сыром нетопленом подвале,
Не в силах руку за копейкой протянуть.
Вот в двери стук - и двери отворились,
Вошел в костюме он и в кожаном пальто.
Сказал он тихо, сказал: "Мамаша, здравствуй..."
И ничего он больше вымолвить не мог.
"Ах, погоди... Не уходи, останься...
Ты пожалей свою старушку мать.
Ведь о тебе уже немало слез пролито,
Еще немало придется проливать..."
Но он ушел и даже дверью хлопнул,
И не сказал ей больше ничего.
А мать, рыдая, зарылася в лохмотья,
Ей было больно после этого всего.
На утро мать лежала в белом гробе,
А к вечеру на кладбище свезли.
А сына родного с отчаянными бандитами
На утро всех к расстрелу привели.
Brothel Lights flickered tempting ,
A jazz Utesova tempting thundered .
There's a man at the table conscience boozed away , And the girls want to honor your pour the wine .
There at the table sat a handsome guy
He is dressed modestly , with a ruptured heart.
He was a child when his father left ,
Leaving them to live with her mother alone.
And the child grew , and his mother fed him ,
She did not eat - all treasured son ,
With outstretched hand on the porch stood
Sometimes even in rags and without a coat .
That raised a son with thieves , he confessed ,
It became home to splash out and will not happen ,
He spent time in brothels and debauchery
And forgot his old mother .
A mother for her son crying and suffering ,
Aches and groans ruptured breast .
It lies in the raw unheated basement
Unable to lend a hand for a penny .
That's the sound of the door - and the door opened ,
He entered the suit and leather coat.
He said softly , said: "Mother , hello ... "
And there is nothing more he could not utter .
" Oh , wait ... Do not go , stay ...
You have pity on his old mother .
After all of you have a lot of tears shed ,
Many more have shed ... "
But he left the door slammed , and even ,
And she did not say anything more .
A mother sobbing zarylasya in rags,
She was hurt after all this .
In the morning mother lay in a white coffin ,
And in the evening had been brought to the cemetery .
A native son with desperate bandits
On the morning of the shooting led .
