За окном – темнота, чернота, почернее грача,
и не видно лица, и не слышен последний твой крик.
Лишь мелькают огни фонарей, да колёса стучат –
это вовсе не поезд, а жизнь заезжает в тупик.
Среди тысячи тысяч других параллельных дорог,
это странно, но только моя изогнулась дугой.
Я встречал свою смерть и поставил на скатерть пирог,
а она испугалась, свернула, и умер другой.
Птица счастья, пугливый зверёк, небеса бороздя,
вдруг сорвётся в пике, и уже не поспеешь за ней.
Погибают на сцене – актёры, а дома – друзья,
это жизнь, старина - самый страшный театр теней.
Но когда злая баба косой саданёт под ребро,
ты налей ей стакан – пусть упьётся, костлявая тварь!
Кто немного успел, но растратил тепло и добро,
тем ленивую почесть воздаст полусонный звонарь.
Тем последнюю почесть воздаст полусонный звонарь.
( май 1991 )
Outside the window - darkness, blackness, blacker than a rook,
and no face is visible, and your last cry is not heard.
Only the lights of the lanterns flicker, and the wheels knock -
this is not a train at all, but life comes to a standstill.
Among a thousand thousand other parallel roads
it's strange, but only mine was bent in an arc.
I met my death and put a pie on the tablecloth
and she got scared, turned, and another died.
A bird of happiness, a fearful animal, furrowing the sky,
suddenly breaks off in a dive, and you can't keep up with her.
Actors die on stage, and friends at home,
this is life, old times are the most terrible shadow theater.
But when the evil woman sits sideways under the rib,
you pour her a glass - let it get drunk, bony creature!
Who had a little time, but wasted warmth and goodness,
the half-asleep bell ringer will give lazy honor.
The last honor will be given by the half-asleep bell ringer.
(May 1991)
