Мне подарили розовые розы
за то, что я свои угрозы
так срифмовал, что в горле ком.
Давайте лучше о другом;
стихи не стоят разговора,
и однозначно - большего позора,
чем быть ментом, наверно, нет,
и что через десяток лет
изменится картина мира,
... всё это было, было, было...
Всё те же счёты с жизнью, хоровод.
Но это говорит народ,
мешая прозу со стихом.
И пусть мы ходим под кнутом
в стране, которой больше нет,
но вот, что скажет вам поэт
- Россия больше, чем страна
и даже целый мир.
Ей место в сердце,
а на карте -
один мираж.
Мне выборгской сороки стук
куда роднее,
чем гимна ошалевший звук,
что снова пламенеет.
И те же морды говорят,
что этак, а что так.
Но бледно-розовый закат
словами не отменишь.
И розы на полу, в грязи
останутся цветами.
Рабы останутся людьми.
Менты - ментами.
02.25. 12.11.09.
I was given a pink rose
because their threats I
rhyme so that the lump in her throat.
It's better on the other;
verses are not talking,
and clearly - more shame,
than to be a cop, probably not,
and that in ten years
change the picture of the world,
... All this was, it was, was ...
All the same their own lives, dance.
But it said the people,
disturbing prose with verse.
And let us go under the whip
in a country which is not more
but that will tell you a poet
- Russia more than the country
and even the whole world.
Her place in the heart,
and on the map -
a mirage.
I knock on the Vyborg magpie
much dearer,
than anthem spacey sound,
that the flames again.
And same snout say
it that way, and that way.
But pale pink sunset
words can not be canceled.
And roses on the floor, in the dirt
flowers remain.
Slaves remain people.
The cops - cops.
02.25. 12.11.09.
