Пробило восемь, и все проснулись,
И льется смех ребячьих глоток звон,
Но я угрюмый хожу сутулясь,
Мне еженочно снится жуткий сон.
Там в душной комнате больная девушка и смерть
Играют в шахматы на то, кому от счастья петь,
Кому в сырой земле да в деревянном сарафане тлеть…
И это утро не лучше прежних,
Дома срыгнули полусонный фарш,
И миллионы двуногих грешных,
Набравшись сил, продолжили свой марш.
А в душной комнате больная девушка и смерть
Играют в шахматы на то, кому от счастья петь,
Кому в сырой земле да в деревянном сарафане тлеть…
Того кто сделал, что все так криво,
Я в жерновах ладони перетру,
А после сяду на край обрыва
И прошепчу на ухо ветру:
"Ты унеси меня туда, где девушка и смерть
Играют в шахматы на то, кому от счастья петь,
Кому в сырой земле да в деревянном сарафане тлеть…
Struck eight, and everyone woke up,
And pours laugh guys sip ringing,
But I sullenly go slut,
I dreamly dream of a terrible dream.
There in the sultry room a sick girl and death
Play chess to someone from happiness to sing
To whom in crude land yes in a wooden sundress to smooth ...
And this morning is no better than the previous
Houses swung half a glass minced
And millions of dongy sinners
Having collapsed, continued their march.
And in the stuffy room a sick girl and death
Play chess to someone from happiness to sing
To whom in crude land yes in a wooden sundress to smooth ...
Who made that everything is so crooked
I am in the millstone Palm Prestra,
And after the unfortunate on the edge of the cliff
And sisper on the ear wind:
"You will believe me where the girl and death
Play chess to someone from happiness to sing
To whom in crude land yes in a wooden sundress to smooth ...
