Текст песни Аля Кудряшева - А мало слов не проще

А мало слов не проще, чем слишком много, ведь в "много" можно слукавить, сплясать с глаголом, в обрывке текста холодно, мерзнут ноги, на круглой сцене стоишь, понимаешь, голым, ни вверх, ни вниз, скребешь позвоночник ногтем, прикроешь кожу - вылезет сердцевина, певец, сломавший звук на высокой ноте, Зази в Метро - непринято, нецивильно. Все ходят тыкают пальцем бормочут: "Хокку"... Да, танка, Танька на танке, ну, звездануться, всё хокку, хокку... им натрепать бы холку, а после чай и во что-нибудь завернуться. И ты на виду - неважно, минуту, час ли, общественного внимания хранитель. Солон говорил: "Пока не помрешь - несчастлив. Помрешь - напишут что-нибудь на граните."
За годом годы - сколько по ним ни ёрзай, чем дальше тем всё более всем паршиво. Пойми, лисица, это уже серьезно - у Серой Шейки клювик острее шила. Потом собирать по снегу кровавый бисер, размазывать по поверхности грусть-кручину. Пойми, тупица, маленький принц разбился, земля его слишком яростно приручила. Журавль больше не приглашает в гости, у журавля закончилось угощенье, он ест крупу, просроченную по ГОСТу, он полон зла, обиды и отвращенья... Ну что стоишь, неясно? За рыбу шекель... Мечтаешь да? О хлебе, тепле и крове... Беги скорее от полоумной Шейки, беги, скорей, пожалуйста, я прикрою.
А с неба сыплет, сыплет густую манку, как будто всё опять происходит снова, пусти меня на минутку, я в гости к мамке, я не сбегу, ну, вот тебе честнослово. Пусти наверх, я сразу, обнять родную, коснуться зеленых веток, послушать чаек... Послушай, дорогая, а может, ну их, садись, накормим Цербера, выпьем чаю, обнять ей, понимаешь, потрогать ветки... а выпить там нектарчику - нет, не тянет? Олимп разрушен во время Второй Советской и там теперь стоит детский сад "Нефтяник". Помпея, кстати, сдохла в потоках лавы, я слышал, что никто оттуда не вышел. Поникли лютики, дружно увяли лавры, садись, дружок, и ну их, всех тех, кто выше.
Наш самолет взлетает, бежит по полю, ремни, окошки, кресла, в руках пакетик. Всё кончилось ненароком, никто не понял, два ломких слова хрустнули на паркете. А дальше - всем прекрасно, а я не в теме, а я реву белугой, мороз по коже, всё кончено, грачи давно улетели и цирк уехал, клоуны, кстати, тоже. На танке Танька, Лана в аэроплане, на поезде... впрочем, хватит, неинтересно, Сосредоточься. Надо не сдохнуть в хламе. Ремни, окошки, поле, пакетик, кресло. Два слова - слишком мало даже для хокку, но больше нет, у смертных, у горемычных, держу, храню в кармане свою находку, такой вот ключ к свободе, крючок, отмычка. Лисица убегает, следы-цепочка, за что мне это всё, по каким причинам.
Да что ты там, не грусти, это всё цветочки. Земля тебя слишком намертво приручила.

And little words are not easier than too much, because in the "a lot" you can discuss, dwy with the verb, in the cramping of the text it is cold, the legs are frown, on the round scene, you understand, nor, neither up, nor down, scraper the spine nail, cover The core, the singer, broken the sound on a high note, is inconvilibious, fiercely in the subway. Everyone goes to poke your finger mumble: "Hokka" ... yes, tank, tank on a tank, well, star, all hockey, hockey ... they would blow the withers, and after tea and in something wrapped. And you are in sight - it does not matter, the minute, whether the custodian's public attention is paid. Solon said: "So far, do not die - unhappy. Mad - you will write something on granite."
Behind the year of years - how many either scum on them, the farther all the more all the lousy. Understand, fox, it is already serious - the gray cervix is ​​sharper sequila. Then collect the bloody beads along the snow, smear the sadness-clever over the surface. Understand, stupid, the little prince crashed, the earth was too violently tamed. The crane no longer invites you to visit, the crane ended the treat, he eats a corpse overdue according to GOST, he is full of evil, resentment and disgusted ... Well, it's not clear? For fish shekel ... Dream yes? About bread, warm and blood ... Run rather from a crawling neck, run, soon, please, I'll cover.
And from the sky, the libele, the fillet is a thick cherry, as if everything happens again again, let me for a minute, I'm visiting Mamka, I don't get off, well, here you are honestly. Let me upstairs, I immediately hug a native, touch green branches, listen to the gulls ... Listen, dear, and maybe they, sit down, feed Cherberry, drink tea, hug her, you understand, touch the branches ... and drink there is a necrotchik - No, does not pull? Olympus is destroyed during the second Soviet and there now is a kindergarten "Oilman". Pompey, by the way, I died in the streams of Lava, I heard that no one came out from there. Floy the buttercups, wade laurels, sit down, friend, and well them, all those who are above.
Our plane takes off, runs on the field, belts, windows, chairs, in the hands of a bag. Everything ended in a lacker, no one understood, two brittle words were knight on the parquet. And then - everything is fine, and I am not in the topic, and I roar Bulgaria, frost on the skin, everything is over, the groke has long been flew away and the circus went, clowns, by the way, too. On the tank Tanka, Lana in airplane, by train ... However, enough, it is not interesting, focusing. We must not die in the cheek. Belts, windows, field, bag, chair. Two words - too little even for hockey, but no longer, mortals, from the ceremony, I hold, I keep my find in my pocket, such a key to freedom, hook, launder. Fox runs away, traces chain, for which I all, for what reasons.
What are you there, do not be sad, it's all the flowers. The earth tamed you too tightly.