Мне нравились твои голубые мечты,
Твои золотые глаза, твои ярко-красные речи.
И если представить дворец красоты,
В нём белая шаль, сквозь мираж пустоты,
Окутает шелком твои бледные плечи.
Душу мне греет твоё рубиновое тепло,
Твои белоснежные крылья спасают в моменты безжизненной комы,
И если опять наступают синдромы,
Где я понимаю, что со смертью едва ль мы останемся не знакомы,
Мне твои синие птицы помогают взлететь высоко.
Меня окружают черно-серые люди,
Здесь нет ни единого звука родной души,
Скорей бы к тебе, и мы вместе плохое забудем,
И желтые тени в пустыне на темном верблюде
С тобой нарисуем в объятьях хрустальной тиши.
Сложнее, чем выбраться из ежедневного круга
Противных и мелких, многоразовых тяжких проблем,
Нет в принципе ничего. И ты, моя дорогая подруга,
Не плачь, не кричи, будешь ты ему точно супруга,
Или он попадет в твой папирусный штатный гарем.
Можно много писать о тебе, лучше даже гуашью,
Говорить о нехватке малиновых сладких бесед,
Но ты знаешь, что наш психоделичный бред,
Непонятный для окружающих и желто-прессных газет,
Для тебя и меня - это дружбы небесная чаша.
Я люблю тебя, очей моих нежно-неоновый свет.
Твоя рыжая лисья довольнейшая мордаша.
I liked your blue dreams,
Your golden eyes, your bright red speeches.
And if you submit the Palace of Beauty,
In it, white shawl, through the emptiness mirage,
Having shrouded your pale shoulders with silk.
My soul is warming your ruby warmth,
Your snow-white wings saves in moments of lifeless coma,
And if syndromes are coming again,
Where I understand that with the death of hardly we will not be familiar,
I have your blue birds help to take off high.
I am surrounded by black and gray people
There is no single sound of his native soul,
I would like to come to you, and we will forgive together,
And yellow shadows in the desert on a dark camel
With you draw in the arms of crystal silence.
More difficult than getting out of the daily circle
Nasty and small, reusable serious problems,
There is nothing in principle. And you, my dear girlfriend,
Do not cry, do not shout, you will be for him exactly the spouse,
Or he will fall into your Papiral regular harem.
You can write a lot about you, better even gouache,
Talk about the lack of raspberry sweet conversations
But you know that our psychedelic nonsense,
Incomprehensible for surrounding and yellow-press newspapers,
For you and me is a friendship of the heavenly bowl.
I love you, the eyes of my tender-neon light.
Your red fox is a satisfied face.
