Я помню сожженные села
И после победного дня
Пустую холодную школу,
Где четверо кроме меня,
Где нам однорукий учитель
Рассказывал про Сталинград...
Я помню поношенный китель
И пятна — следы от наград.
Он жил одиноко при школе
И в класс приходил налегке.
И медленнолевой рукою
Слова выводил на доске.
Мелок под рукою крошился.
Учитель не мог нам сказать,
Что заново с нами учился
Умению ровно писать.
Ему мы во всем подражали —
Таков был ребячий закон.
И пусть мы неровно писали,
Зато мы писали, как он.
Зато из рассказов недлинных
Под шорох осенней листвы
Мы знали про взятье Берлина
И про оборону Москвы.
В том самом году, в 45-м,
Он как-то донажды сказал:
"Любите Отчизну, ребята..."
И вдаль, за окно указал.
Дымок от землянок лучился
Жестокой печалью земли.
— Все это, ребята, Отчизна,
Ее мы в бою сберегли...
И слово заветное это
Я множество раз выводил.
И столько душевного света
В звучанье его находил!
А после поношенный китель
Я помню как злую судьбу —
Лежал в нем мой первый учитель
В некрашеном светлом гробу.
Ушел, говорили, до срока,
Все беды теперь позади..
Рука его так одиноко
Лежала на впалой груди!
Могилу землей закидали.
И женщины тихо рыдали.
И кто-то негромко сказал:
— Медалей-то, бабы, медалей!
Ить он никогда не казал...
Мой первый учитель!
Не вправе забыть о тебе никогда.
Пусть жил ты и умер не в славе —
Ты с нами идешь сквозь года.
Тебе я обязан тем кровным,
Тем чувством, что ровня судьбе.
И почерком этим неровным
Я тоже обязан тебе.
Тебе я обязан всем чистым,
Всем светлым, что есть на земле,
И думой о судьбах Отчизны,
Что нес ты на светлом челе!
I remember the burned villages
And after the victory day
Empty cold school
Where are four other than me
Where are we one-handed teacher
He talked about Stalingrad ...
I remember a worn tunic
And the stains are the marks of rewards.
He lived alone at school
And he came light to class.
And the slow-laced hand
Words displayed on a blackboard.
The crayon crumbled under my hand.
Master could not tell us
What did he study with us again
The ability to write smoothly.
We imitated him in everything -
That was the childish law.
And let us write unevenly,
But we wrote like him.
But from short stories
Under the rustle of autumn foliage
We knew about the capture of Berlin
And about the defense of Moscow.
In that very year, in the 45th,
He once said:
"Love the Fatherland guys ..."
And into the distance, he pointed out the window.
The smoke from the dugouts shone
The cruel sadness of the earth.
- All this, guys, Fatherland,
We saved it in battle ...
And the word is cherished
I deduced many times.
And so much spiritual light
In sounding found him!
And after a well-worn tunic
I remember how evil fate is -
My first teacher lay in it
In an unpainted light coffin.
Gone, they said, before the deadline,
All troubles are now behind ..
His hand is so lonely
Lying on a hollow chest!
They threw the grave with earth.
And the women sobbed softly.
And someone said quietly:
- Medals, women, medals!
He never showed ...
My first teacher!
I have no right to forget about you ever.
May you live and die not in glory -
You come with us through the years.
I owe you so much blood
The feeling that equals fate.
And this uneven handwriting
I owe you too.
I owe you everything clean
To all the light that is on earth,
And thinking about the fate of the Fatherland,
What did you carry on a bright brow!
