Заглушила засуха засевки,
Сохнет рожь, и не всходят овсы.
На молебен с хоругвями девки
Потащились в комлях полосы.
Собрались прихожане у чащи,
Лихоманную грусть затая.
Загузынил дьячишко лядащий:
«Спаси, Господи, люди твоя».
Открывались небесные двери,
Дьякон бавкнул из кряжистых сил:
«Еще молимся, братья, о вере,
Чтобы Бог нам поля оросил».
Заливались веселые птахи,
Крапал брызгами поп из горстей,
Стрекотуньи-сороки, как свахи,
Накликали дождливых гостей.
Зыбко пенились зори за рощей,
Как холстины ползли облака,
И туманно быльнице тощей
Меж кустов ворковала река.
Скинув шапки, молясь и вздыхая,
Говорили промеж мужики:
«Колосилась-то ярь неплохая,
Да сгубили сухие деньки».
На коне — черной тучице в санках —
Билось пламя-шлея... синь и дрожь.
И кричали парнишки в еланках:
«Дождик, дождик, полей нашу рожь!»
Есенин Сергей
Drowned out the drought sowing,
Rye dries, and oats do not emerge.
At the moleben with girls’s banners
Dragged in the butt strip.
The congregation gathered at the thicket,
The overwhelming sadness of the consuming.
The clerk zadyunilsya barking:
"God save your people."
The heavenly doors opened
The deacon blurted out of the muzzle forces:
“We still pray, brothers, for faith,
For God to irrigate our fields. ”
Funny birds were flooded,
He sprayed pops of handfuls
The chatterbox magpies, like matchmakers,
They called the rainy guests.
The dawns behind the grove were unsteady foaming,
As the clouds crawled on canvas
And foggy claw-skinny
A river cooed between the bushes.
Throwing off his hats, praying and sighing,
The men said between:
“The spring was good,
Yes, ruined dry days. "
On a horse - a black cloud in a sled -
Beating flame ... blue and trembling.
And the boys shouted in the Christmas trees:
“Rain, rain, pour on our rye!”
Yesenin Sergey
