Никто на деле с перебоем в груди и на груди с нательным.
Нас бездна делит. Костюм парочки зря надели.
Мы смотрим в небо – там летят недели
косяками, но мы их не ценим и не делим.
Я вовсе не взрослею: мне побоку двадцатка в урну, вуз, и
ты сама только представь, кого затягиваешь в узы.
И, сколько б ни лепила мне под зад судьба жвачки,
мою подругу жизни украдут – Башмачкин.
Я строю наш дом уюта на пнях
и, вроде, не за что, но я тебя снова обнял.
Если навеселе, то это пати дня.
Я раньше был бы тут, если б следил за языком, как Потебня.
Что-то меняется: я уже снял плакат,
где я с кем-то в облаках беру чувства напрокат.
Мне с тобой тепло, хоть и снег порошит,
и кто бы что ни говорил, мы с тобой хороши.
Я просто берегу все, что есть, как могу,
очередное утро сгибая в дугу.
В град, в зной, в жару, в холод и даже в бури
пытаюсь быть серьезней, но все нутро в каламбуре.
No one in fact with a breakdown in the chest and on the chest with the underwear.
The abyss shares us. The couple’s costume was in vain.
We look at the sky - weeks fly there
jambs, but we do not value them and do not divide them.
I do not grow up at all: I am a side of the twenty into the urn, a university, and
You yourself just imagine who you drag out into the bonds.
And no matter how much the fate of chewing gum was sculpted under my ass,
My girlfriend will be stolen - Bashmachkin.
I am building our house on stumps
And, it seems, nothing, but I hugged you again.
If you saw it, then this is a party of the day.
I used to be here if I watched the tongue, like a warrant.
Something is changing: I have already removed the poster,
Where I have to rent with someone in the clouds.
I am warm with you, although it powers snow,
And whoever says anything, you and I are good.
I just shore everything that is, as I can,
Bending the next morning in the arc.
Into the city, in heat, in the heat, in the cold and even in storms
Trying to be more serious, but everything is a gut in a pun.
