Текст песни Анна Каренина - Глава первая

Happy families are all alike; every unhappy family is unhappy in its own way.

Everything was in confusion in the Oblonskys' house. The wife had discovered that the husband was carrying on an intrigue with a French girl, who had been a governess in their family, and she had announced to her husband that she could not go on living in the same house with him. This position of affairs had now lasted three days, and not only the husband and wife themselves, but all the members of their family and household, were painfully conscious of it. Every person in the house felt that there was so sense in their living together, and that the stray people brought together by chance in any inn had more in common with one another than they, the members of the family and household of the Oblonskys. The wife did not leave her own room, the husband had not been at home for three days. The children ran wild all over the house; the English governess quarreled with the housekeeper, and wrote to a friend asking her to look out for a new situation for her; the man-cook had walked of the day before just at dinner-time; the kitchen-maid, and the coachman had given warning.

Three days after the quarrel, Prince Stepan Arkadyevitch Oblonsky--Stiva, as he was called in the fashionable world--woke up at his usual hour, that is, at eight o'clock in the morning, not in his wife's bedroom, but on the leather-covered sofa in his study. He turned over his stout, well-cared-for person on the springy sofa, as though he would sink into a long sleep again; he vigorously embraced the pillow on the other side and buried his face in it; but all at once he jumped up, sat up on the sofa, and opened his eyes.

"Yes, yes, how was it now?" he thought, going over his dream. "Now, how was it? To be sure! Alabin was giving a dinner at Darmstadt; no, not Darmstadt, but something American. Yes, but then, Darmstadt was in America. Yes, Alabin was giving a dinner on glass tables, and the tables sang, Il mio tesoro--not Il mio tesoro though, but something better, and there were some sort of little decanters on the table, and they were women, too," he remembered.

Stepan Arkadyevitch's eyes twinkled gaily, and he pondered with a smile. "Yes, it was nice, very nice. There was a great deal more that was delightful, only there's no putting it into words, or even expressing it on one's thoughts awake." And noticing a gleam of light peeping in beside one of the serge curtains, he cheerfully dropped his feet over the edge of the sofa, and felt about with them for his slippers, a present on his last birthday, worked for him by his wife on gold-colored morocco. And, as he had done every day for the last nine years, he stretched out his hand, without getting up, towards the place where his dressing-gown always hung in his bedroom. And thereupon he suddenly remembered that he was not sleeping in his wife's room, but in his study, and why: the smile vanished from his face, he knitted his brows.

"Ah, ah, ah! Oo!..." he muttered, recalling everything that had happened. And again every detail of his quarrel with his wife was present to his imagination, all the hopelessness of his position, and worst of all, his own fault.

"Yes, she won't forgive me, and she can't forgive me. And the most awful thing about it is that it's all my fault--all my fault, though I'm not to blame. That's the point of the whole situation," he reflected. "Oh, oh, oh!" he kept repeating in despair, as he remembered the acutely painful sensations caused him by this quarrel.

Most unpleasant of all was the first minute when, on coming, happy and good-humored, from the theater, with a huge pear in his hand for his wife, he had not found his wife in the drawing-room, to his surprise had not found her in the study either, and saw her at last in her bedroom with the unlucky letter that revealed everything in her hand.

She, his Dolly, forever fussing and

Все счастливые семьи похожи друг на друга ; каждая несчастливая семья несчастлива по-своему .

Все смешалось в доме Облонских . Жена узнала, что муж нес интригу с француженкой , который был гувернанткой в их семье , и она объявила мужу, что она не могла жить в одном доме с ним. Положение это продолжалось уже три дня , и не только муж и жена сами , но все члены семьи, и домочадцами , были мучительно чувствовалось . Каждый человек в доме чувствовали, что там было так смысл в их сожительстве и что бездомные люди сблизит каждом постоялом дворе случайно было больше общего друг с другом , чем они , члены семьи и домочадцы Облонских . Жена не выходила из своих комнат , мужа не было дома в течение трех дней . Дети бегали по всему дому ; Английский поссорилась с экономкой и написала другу с просьбой ее высматривать новой ситуации для нее ; человек - повар шел дня до как раз в обеденное время ; кухарка , и кучер просили расчета .

Через три дня после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский - Стива , как его называли в модном мире - проснулся в обычный час , то есть в восемь часов утра , а не в спальне жены , но на кожаном диване в своем кабинете. Он повернул свое полное , хорошо ухоженный человек на пружинах дивана , как бы желая погрузиться в долгий сон снова ; крепко обнял подушку на другую сторону и зарылся лицом в нем ; но вдруг он вскочил, сел на диван и открыл глаза.

" Да, да, как это было сейчас? " думал он, вспоминая сон . " Теперь , как это было? Надо отметить, что ! Алабин давал обед в Дармштадте ; нет, не Дармштадт, но что-то американец. Да, но тогда , Дармштадт был в Америке . Да, Алабин давал обед на стеклянных столах , и столы пели , Ил млн. Tesoro - не Il Mio Tesoro , хотя, но что-то лучше , и было своего рода маленькие графины на столе , и они были женщины тоже , " он вспомнил .

Глаза Степана Аркадьича весело заблестели , и он задумался, улыбаясь . " Да, это было приятно, очень приятно . Был гораздо больше , что было восхитительно , только нет скажешь словами , или даже выражать его на свои мысли проснулся " . И , заметив полосу света подглядывания в рядом с одним из суконных стор , он весело опустил ноги на край дивана , и думает о с ними своими тапочками ,присутствует на его последний день рождения , работал на него с женой на золотистый сафьян . И , как он это делал каждый день в течение последних девяти лет , он протянул руку , не вставая , к тому месту, где его халат всегда висела в его спальне. И тут он вспомнил вдруг , что он не спал в комнату жены , а в кабинете , и почему : улыбка исчезла с его лица , он нахмурился .

" Ах, ах, ах! Оо ! ... " пробормотал он , вспоминая все, что произошло . И опять все подробности ссоры с женой присутствовал в его воображении , все безнадежности своего положения , и что хуже всего , своей вине .

" Да, она не простит , и она не может простить меня. И самое ужасное , что о нем то, что это все моя вина - во всем виновата , хотя я не виноват. В том-то и дело всей ситуации , " подумал он . " Ой, ой , ой ! " повторял он в отчаянии , вспоминая самые тяжелые для себя впечатления из этой ссоры .

Самый неприятный из всех была первая минута , когда он, вернувшись , счастливым и добродушный , из театра , с огромным груши в руке, его жены , он не нашел свою жену в гостиную , к своему удивлению, было не нашел ее и в кабинете , и видел ее в последний раз в своей спальне с несчастною, открывшею все, что в ее руке.

Она , его Долли, навсегда суетиться и