Как ходил день за околицу
Да встречал ночь-беспризорницу…
Ворожил февраль стужей лютою,
Горел правдою, сея смутою.
Как хрипел толпой православный люд,
Душу гнав в запой да плоть бросая в блуд.
В кулак сжав ладонь, загребали власть;
Дав слепцу огонь, бесновалась мразь,
Поджигав все всласть.
Харкали правдой ложь, а ложь, взглянув в глаза,
Роняла горечью слезу на образа.
Лукавит пряником опьяненный кнут,
Свободе-вольнице затянув хомут.
Как ходил в народ самозваный царь...
Корону ржавую нацепил бунтарь:
«Будем жить теперь совсем по-новому,
А кто противится – в расход по-черному!
И кровью вам подпишем вольную!»
Как ходил день смертью наугад
Да встречал ночь в копоти баррикад
Харкая кровью в снег, догорал февраль
И мартом жег апрель, храня весны печаль.
Да иноземцу бил челобитную,
Что брат на брата встал смертной битвою –
На родной земле по лесам роптать,
Распяв честь свою, в грязь ее втоптать
И за медяк продать…
How did the day go for the outskirts
Yes, I met a homeless night ...
He enchanted February with a chilling frost,
Burned with truth, sowing distemper.
How the Orthodox people wheezed in a crowd
Having driven the soul into binge and throwing the flesh into fornication.
Clutching a palm into a fist, raking power;
Having given fire to the blind man, the scum raged
Burning all the power.
Harkali was a lie, and a lie, looking in the eyes,
I dropped a tear of bitterness on the image.
Gingerbread cunning the intoxicated whip,
Freedom-wrestler tightening the clamp.
How did the self-proclaimed king go to the people ...
The rebel put on a rusty crown:
“We will now live in a completely new way,
And whoever opposes - in black expense!
And we will sign free blood with you! ”
How did the day go by death at random
Yes I met the night in the soot of the barricades
Spitting blood in the snow, burned out February
And March burned April, preserving the spring of sadness.
Yes, a foreigner beat the petition,
That brother fell on a mortal battle
To murmur in their native land through the forests,
Crucified his honor, trample it in the mud
And to sell for a coppers ...
