От вокзала - направо по улочке узкой.
Мимо лавки кондитерской, пальм в старых кадках
Чуть левее по Рю де ля Гар куцым спуском -
в тень маркиз. Дверь со шторами в бархатных складках.
Дальше к лифту. Портье незаметно кивает:
«Рады, мистер Набоков, что вы на ривьере...»
Он стремительно комнату пересекает.
И порывисто - настежь балконные двери.
И в проем заплывает тягучее лето.
Проступает едва контур солнечных линий.
Из возможных цветов здесь осталось два цвета
Только белый и синий...
Из возможных цветов - лишь над лодкою парус.
Из возможных одежд - только белые с синим.
Не ищи исключений - их здесь не осталось.
Пряный запах смолы синих солнечных пиний.
Только белый и синий над водною гладью,
словно кукольник старый в вертепе чудесном
белый пух облаков безупречно приладил
к раздобытой сапфировой ткани небесной.
Только белый и синий. Два цвета украдкой
вам напомнят забытый какой-то княгиней
бледно-синий цветок в белой книге закладкой.
Только белый и синий...
Из всей прожитой жизни, всего многоцветья,
из всего, что дрожало, звенело, пылало,
что сжигало огнем, что секло жаркой плетью,
было охристым, рыжим, и черным, и алым,
из лолит всех несбывшихся, всех одиночеств,
из бессонниц, в которых, как каторжник беглый,
он метался по кругу, из страшных пророчеств -
жизнь два цвета оставила - синий и белый.
Только белый листок с ненаписанной строчкой.
Только грозди безумные синих глициний.
Только белого ветра в горах многоточье.
Только белый и синий...
Только белый и синий... Проснувшись с рассветом,
он из дома уйдет утром в солнечных пятнах,
чтоб искать мотылька нежно-синего цвета.
Для чего? Это даже ему непонятно.
Что там ждет его в белых далеких дорогах -
гениального сноба, поэта, скитальца?
Жизнь бесследно прошла. И осталось немного -
голубая пыльца на сухих белых пальцах...
From the train station - right along the narrow street .
By confectionery shops , old trees in tubs
Slightly to the left on the Rue de la Gare kutsym descent -
in the shadow of the Marquis . Door curtains in velvet folds.
Next to the elevator. Porter quietly nods
" We are glad , Mr. Nabokov, you're on the Riviera ... "
He crosses the room swiftly .
And impulsively - wide open balcony doors .
And in the opening swims viscous summer.
Emerges barely solar circuit lines.
Of possible colors remained here two colors
Only white and blue ...
Of possible colors - only on sail boats .
Possible clothes - only the white and blue.
Do not look for exceptions - there are no more .
Spicy smell of tar solar blue pines .
Only white and blue over the water ,
like a puppeteer in the den wonderful old
spotlessly white fluff clouds priladil
to razdobytoy sapphire fabric heaven.
Only white and blue. Two colors furtively
remind you forgot some princess
pale - blue flower in the white paper tab .
Only white and blue ...
Of all the life lived, all multicolored ,
of all that was shaking , ringing , flushed ,
that burned with fire, that hot Glass whip
was ocher , reddish and black , and scarlet ,
Lolita of all unfulfilled , all alone,
of insomnia , in which, as a convict cursory ,
He tossed around, from the terrible prophecies -
life left two colors - blue and white.
Only a white sheet of paper with the unwritten line.
Only crazy bunch of blue wisteria .
Only the wind in the mountains white dots.
Only white and blue ...
Only white and blue ... Waking up at dawn ,
he goes out of the house in the morning in sunspots ,
To search moth pale blue.
For what? It is unclear even to him .
What's waiting for him in the distant white roads -
brilliant snob , poet , wanderer ?
Life is completely gone. And there is not much -
blue pollen on dry white fingers ...
