Н. Гумилеву
Над желтизной правительственных зданий
Кружилась долго мутная метель,
И правовед опять садится в сани,
Широким жестом запахнув шинель.
Зимуют пароходы. На припеке
Зажглось каюты толстое стекло.
Чудовищна, как броненосец в доке,-
Россия отдыхает тяжело.
А над Невой - посольства полумира,
Адмиралтейство, солнце, тишина!
И государства жесткая порфира,
Как власяница грубая, бедна.
Тяжка обуза северного сноба -
Онегина старинная тоска;
На площади Сената - вал сугроба,
Дымок костра и холодок штыка...
Черпали воду ялики, и чайки
Морские посещали склад пеньки,
Где, продавая сбитень или сайки,
Лишь оперные бродят мужики.
Летит в туман моторов вереница;
Самолюбивый, скромный пешеход -
Чудак Евгений - бедности стыдится,
Бензин вдыхает и судьбу клянет!
N. Gumilev
Over the yellowness of government buildings
A long cloudy snowstorm was spinning,
And the jurist again sits in the sled,
With a wide gesture, smelling his overcoat.
Steamers overwinter. In the hot
Thick glass cabins lit up.
Monstrous, like an armadillo in a dock, -
Russia is resting hard.
And over the Neva - the embassies of half the world,
Admiralty, the sun, silence!
And the states are tough porphyry,
Like a rough hairline, poor.
The burden of the burden of the northern snob -
Onegin is an ancient longing;
In the Senate Square - a snowdrift shaft,
The smoke of the fire and the chill of a bayonet ...
Water scoops and sculls scooped up water
Marine visited the hemp warehouse,
Where, selling sbiten or saiki,
Only opera men roam.
A string flies into the fog of motors;
A proud, modest pedestrian -
Eccentric Eugene - poverty is ashamed,
Gasoline inhales and curses fate!
