А ты знаешь, в Дании так же ходят зимой без шапок,
И в трамваях ругаясь, толкают локтями как в Питере.
Я забылся в тени на одной из заснеженных лавок.
Рядом мальчик кричал и топал ногой на родителей.
Ты недавно считала: любовь в этой жизни не главное
(Впрочем, слово недавно для луны, мотылька? Не искренне).
Каберне Совиньон самогоном звала и отравой.
Выливала в камин. Он шипел и плевался искрами.
В сыром подвале, пропахшем прелой листвой и известкой,
Ты писала портреты не спившихся одноклассников.
Сочиняла роман, увлекалась стихами Тарковского,
И по слухам успела переспать даже с кем-то из классиков.
Но из памяти дней меня снег с потревоженной ветки
Возвращает в реальность. На скамейке простыть не долго.
Иногда в старой прессе я встречаю твои заметки.
И на забытые письма натыкаюсь за книжной полкой.
And you know, in Denmark they also walk in winter without hats,
And in the trams, swearing, they push with their elbows like in St. Petersburg.
I lost myself in the shade on one of the snow-covered benches.
Nearby, a boy shouted and stamped his feet at his parents.
You recently thought: love is not the main thing in this life
(However, a word recently for the moon, moth? Not sincere).
Cabernet Sauvignon called moonshine and poison.
Poured into the fireplace. He hissed and spat sparks.
In a damp basement that smelled of rotten leaves and lime
You painted portraits of not drunken classmates.
She wrote a novel, was fond of Tarkovsky's poems,
And according to rumors, she even managed to sleep with one of the classics.
But from the memory of days I snowed from a disturbed branch
Returns to reality. It doesn't take long to get cold on the bench.
Sometimes I come across your notes in the old press.
And I stumble upon forgotten letters behind the bookshelf.
