Сергей Есенин
Хороша была Танюша, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру.
Месяц в облачном тумане водит с тучами игру.
Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
"Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой"
Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою-змеею развилась ее коса.
"Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу".
Не заутренние звоны, а венчальный переклик,
Скачет свадьба на телегах, верховые прячут лик.
Не кукушки загрустили - плачет Танина родня,
На виске у Тани рана от лихого кистеня.
Алым венчиком кровинки запеклися на челе,-
Хороша была Танюша, краше не было в селе.
Sergey Yesenin
Tanyusha was good, she wasn’t more beautiful in the village,
A red ruffle on white sundress on the hem.
At the ravine for wattle walks Tanya in the evening.
A month in cloudy fog leads the game with clouds.
A guy came out, bowed his curly head:
"Do you forgive, my joy, I will marry another"
She turned pale, like a shroud, cold like dew.
With a murderous snake, her scythe developed.
"Oh you blue-eyed guy, no offense I'll say
I’ve come to tell you: I’m marrying another. "
Not the morning ringing, but the wedding echo,
The wedding rides on carts, the horsemen hide the face.
Not the cuckoos are sad - crying Tanya’s relatives,
Tanya’s temple has a wound from a dashing shin.
The crimson corolla baked on the forehead brow -
Tanyusha was good, she was not more beautiful in the village.
