Июнь с ваткой на сгибе локтя и губами под цвет пепельниц
Машинами скорой помощи звенит по сутулым мостам,
Заливает в вены изломанной девочки судорогами капельниц
Синие пятна неба. Я запомню тебя и никому не отдам.
Мятые простыни писем на пыльном, пустом экране,
Мой июнь в твоем Петербурге пальцами-эпилептиками
Догорает красным на асфальте, капает кашлем рыжего крана,
Простужено бьется в груди - нет, не сердцем – всего лишь таблетками.
Тесных рук не прижать к себе, льют сквозняком розоватых запястий.
Одноразовых тел, перемотанных скотчем, избитость цветами-маками.
Лужи-мальчики, лужи-девочки сводят скулами серого счастья.
Вчера ночью я плакала и дышала, дышала и плакала.
Десяток засосов на шее от февраля к октябрю, пломбы из слов.
Кто-то делает тише, трогает плечи, не задевая губ, не задевая…
В волосах карамельная дымность, и все комнаты без углов.
И ложится июнь мне под ноги собачьим надрывным лаем.
Мы оба с ватками в сгибах локтя и губами, брусничными прежде.
Знаешь, отчаянье от рваных фотографий, а не от чая.
Вены изломанной, тонюсенькой девочки, лежавшей без одежды.
Проломила тобой тротуары сердца. Я так скучаю.
June with cotton in the crook of the elbow and lips the color of ashtrays
Ambulances rings on stooping bridges
Poured into the veins of the broken girl's convulsions droppers
Blue sky spots. I will remember you and will not give it.
Wrinkled sheets of letters on the dusty, empty screen
My June in St. Petersburg your fingers-epileptics
Burns in red on the asphalt, cough dripping red crane,
Chilled beats in the chest - no, not the heart - only pills.
Not cramped hands pressed to her, poured a draft of pink wrist.
Disposable bodies rewind tape, beaten-poppy flowers.
Puddle-boys-girls puddles reduce cheekbones gray happiness.
Last night I cried and breathed heavily and cried.
Ten hickey on his neck from February to October, the seal of the words.
Someone makes a quieter, touching shoulders, without touching the lips without touching ...
The caramel hair, smoke, and all the rooms with no corners.
And in June falls at my feet hysterical barking dog.
We're both from the fleece in the folds of the elbow and lips, cowberry before.
You know, the despair of torn photographs, and not from the tea.
Vienna broken, tonyusenkoy girl lying without clothes.
You break the sidewalks of heart. I'm so bored.
