Текст песни К. Потапов - ПоТок Сознания - ТОК FM - Радиоэссе В Центре

Когда кончаются последние заряды фейерверков и залпов шампанского, когда количество выпитого пропорционально мучениям совести, когда под ногами хрустит уже прошлогодний снег и крошево елочных игрушек, когда о прошедшем веселье напоминают только ужас осыпающегося дереваb и не отправленные валентики, тогда наступают будни. Обычно они отлиты в неуютные февральские сумерки, озарены беззвучным телевизионным экранном, пахнут чем-то сгоревшим и, так же как предпраздничные дни насквозь пропиты ожиданием чуда, этот вывернутый наизнанку сочельник наполнен чувством уходящего времени и несбывшейся сказки. Прижмешься с надеждой лбом к балконному и воочию убеждаешься, в том, что город покидают ярко-красные грузовички. Праздник наш уходит. И в тот момент, когда сумерки подкатят к самому горлу, и не захочется выходить из своей комнаты больше, как минимум вечность, и тем более на улицу, именно тогда лучше всего отправляться в путь.
Лучше всего совершать свой променад в историческом центре, преодолевая границу старого и нового города, что проходит в аккурат через зал самого первого фаст-фуда. Здесь можно ощутить себя по-настоящему в междуречье, во всех смыслах этого слова. Озираясь по сторонам взглядом праздного бездельника и руководствуясь в передвижении только эстетическим критерием, постепенно начинаешь удивляться творящемуся вокруг архитектурному хаосу. Не имея понятий о названиях стилей, все же ощущаешь их многообразие буквально на вкус, будь то сталинский ампир, заостренная стеклянная глыба элитной многоэтажки или еще не сожженный под застройку терем, времен позапрошлого столетия. Передвигаясь по старому городу вдоль наизусть заученных улочек, разглядывая набившие оскомину фасады, в какой-то момент решаешься на свободу и безрассудство и ныряешь в темную арку дворика.
Можно долго спорить о красоте и величие старого города, но всю плоть его чувствуешь только в маленьких двориках. Лучше делать это натощак: на изголодавшееся по смыслу жизни сердце, где-то в середине очередной зимней эпохи. Конечно, весной больше красок, кошек, надежды и уверенности в светлом будущем, но весной любой населенный пункт смещается по шкале красоты в сторону Парижа, а если вы все-таки решили проверить свой город по всем эстетическим параметрам, воспользуйтесь бесстрастным холодом января. Он вас не обманет. Тем более, ни что не сравнится с обледеневшей проволокой плюща, непотушенной гирляндой, занесенном скатом крыши. Строчки балконов готовы сложиться в стихи, пользуя в качестве рифм созвучность в окончаниях сваленного барахла, подвешенных санок, лыж, одиноких курящих фигур. И в историческом центре словарный запас этой поэзии неоспоримо больше, чем где-либо еще. В такие моменты ощущаешь себя выжившим в две тысячи сто последнем году, наблюдая Европу в апогей ледникового периода. А натолкнувшись на неприкрытый занавеской кадр чужого быта в желтом окне, ощущаешь одиночество своего бытия во вселенском масштабе. И вдруг во всем окружающем хаосе зарождается гармония, а значит, появляется смысл. Толчком может послужить что угодно, будь то звон колокольчика лошадиной повозки или скрип коньков с самой большой площади в Европе, или же падение высеченной электрической звезды из неба сплетенных трамвайных судеб. Главное успеть загадать желание. Потому что в следующую секунду наступает волшебство, трамвай, скрываясь за углом, отправляется в вечность, млечные пути фонарных светят только вам, а гудки складываются в симфонию вашего счастья. Мир обретает смысл, сумерки не отступают, но только скрашивают острые углы реальности, и в этот момент из обломков архитектурных эпох и стилей складывается время. Потому не страшно вскидывать руку, выхватывая из общего потока неизвестный номер маршрута, ведь как в Англии любое направление, есть направлении к морю, так и в родном городе любое направление приведет вас к дому, ибо понятие дома расширяется, словно зрачок в февральских сумерках.

When the last charges of fireworks and champagne salts are erected, when the amount of dug in proportion to the torment of conscience, when under his feet already last year's snow and crishels of Christmas toys, when the last fun reminds only the horror of the muddy tree and not sent Valetki, then the weekdays are coming. Usually, they are cast into the uncomfortable February twilight, illuminated by a silent television screen, smell like something burnt and, just like the holidays through the miracle expectation, this existence of a Christmas Eve was filled with a feeling of outgoing time and unfulfilled fairy tales. We fit with the hope of our forehead to the balcony and the sidelines are convinced, in the fact that the city leave bright red trucks. Our holiday goes away. And at that moment, when the twilight will be drunk to the throat itself, and it will not want to leave their room more, at least eternity, and even more so on the street, it is then best to go on the road.
It is best to make your promenade in the historic center, overcoming the border of the old and new city, which goes into exactly through the hall of the very first fast food. Here you can feel truly in the interfluve, in all the senses of this word. Looking around on the sides of the look of idle slacker and guided by only aesthetic criterion, gradually begin to wonder what the architectural chaos is wondering around the architectural chaos. Not having the concepts of styles, still feel their diversity literally taste, be it Stalin's ampir, a pointed glass block of an elite high-rise building or not yet burned under the development of Terem, the time of last century. Moving on the old town along the midst of learned streets, looking at the sketching facades, at some point they decide to freedom and recklessness and dive into the Dark Arch of the courtyard.
You can argue about the beauty and the greatness of the old city, but all the flesh feel it only in small courtyards. It is better to do this on an empty stomach: the heart of the heart ridiculed in the meaning of life, somewhere in the middle of the next winter era. Of course, in the spring more paints, cats, hopes and confidence in the bright future, but in the spring, any settlement is shifted on the beauty scale towards Paris, and if you still decided to test your city through all the aesthetic parameters, take advantage of the impassive cold of January. He will not deceive you. Moreover, nothing compared with the loose wheel, a nonpositive garland, listed with a roof. The lines of balconies are ready to work out in verses, using consonance as rhymes in the endings of the female junk, suspended skew, skis, lonely smoking figures. And in the historical center of the vocabulary of this poetry is indisputably more than anywhere else. At such moments you feel the survivors of two thousand and a hundred last year, watching Europe in the apogee of the glacial period. And came across an unborn curtain frame of someone else's life in a yellow window, feel the loneliness of my being in a universal scale. And suddenly in all the surrounding chaos harmony is born, and therefore it makes sense. The impetus can serve anything, whether it is the ringing of the bell horsepie or creak of skates from the largest square in Europe, or the drop in the carved electric star from the sky of woven tram ships. The main thing is to make a desire. Because the next second comes the magic, the tram, hiding around the corner, goes into eternity, the Milky paths of the lamppost shine only to you, and the beeps are folded into the symphony of your happiness. The world acquires the meaning, the twilight is not retreating, but only the sharp corners of reality, and at that moment the time from the wreckage of architectural eras and styles is time. Therefore, it is not scary to throw a hand, catching out of the total flow of an unknown number of the route, because in England any direction, there is a direction to the sea and in our hometown, any direction will lead you to the house, for the concept of the house expands, as if the pupil in the February twilight.