Текст песни Калугин Сергей - Рассказ Короля-Ондатры О Рыбно

Я видел небо в стальных переливах
И камни на илистом дне.
И стрелы уклеек, чья плоть тороплива,
Сверкали в прибрежной волне.

И ещё было море и пенные гривы
На гребнях ревущих валов.
И крест обомшелый в объятиях ивы,
Чьи корни дарили мне кров.

А в странах за морем, где люди крылаты,
Жил брат мой, он был королём.
И глядя, как кружатся в небе фрегаты,
Я помнил и плакал о нем.

Брат мой, с ликом птицы, брат с перстами девы,
Брат мой.
Брат, мне море снится, чёрных волн напевы,
Брат мой.

В недоброе утро узнал я от старца
О Рыбе, чей жир — колдовство.
И Клятвою Крови я страшно поклялся
Отведать ее естество.

А старец, подобный столетнему вязу,
Ударил в пергамент страниц:
«Нажива для рыбы творится из глаза —
Из глаза Властителя Птиц».

Брат мой, плащ твой чёрный
Брат мой, стан твой белый
Брат мой, плащ мой белый
Брат мой, стан мой чёрный
Брат мой.

Брат мой, крест твой в круге,
Брат, круг мой объял крест.
Брат мой, крест мой в круге,
Брат, круг твой объял крест,
Брат мой!

Я вышел на скалы, согнувшись горбато,
И крик мой потряс небеса.
То брат выкликал на заклание брата,
Чтоб вырвать у брата глаза.

И буря поднялась от хлопанья крылий —
То брат мой явился на зов.
И жертвенной кровью мы скалы кропили,
И скрылись от взора богов.

Брат мой, взгляд твой чёрный
Брат мой, крик твой белый
Брат мой, взгляд мой белый
Брат мой, крик мой чёрный
Брат мой.

Брат, где твой нож — вот мой,
Брат, вот мой нож, твой где?
Брат, где нож твой — вот мой,
Вот мой нож, мой брат, мой…
Брат мой!

И битва была, и померкло светило
За черной грядой облаков.
Не знал я, какая разбужена Сила
Сверканием наших клинков.

Не знал я, какая разбужена Сила
Сверканием наших клинков.
И битва кипела, и битва бурлила
Под черной грядой облаков.

Чья клубится на востоке полупризрачная тень?
Чьи хрустальные дороги разомкнули ночь и день?
Кто шестом коснулся неба, кто шестом проник до дна?
Чьим нагрудным амулетом служат Солнце и Луна?

Се, грядущий на баркасе по ветрам осенних бурь,
Три зрачка горят на глазе, перевернутом вовнутрь.
Се, влекомый нашей схваткой
правит путь свой в вышине,
и горят четыре зрака на глазу, что зрит вовне.

И рухнул мне под ноги брат обагренный,
И крик бесновавшихся птиц
Метался над камнем, где стыл побежденный,
Сочась пустотою глазниц.

И глаз наживил я, и бросил под глыбу,
Где волны кружатся кольцом.
Удача была мне, я выловил Рыбу
С чужим человечьим лицом.

Я рыбы отведал, и пали покровы,
Я видел сквозь марево дня,
Как движется по небу витязь багровый,
Чье око взыскует меня.

Ладони я вскинул, но видел сквозь руки,
И вот мне вонзились в лице
Четыре зрачка на сверкающем круге
В кровавом и страшном кольце.

И мысли мне выжгло, и память застыла,
И вот я отправился в путь.
И шел я на Север, и птица парила,
И взгляд мой струился как ртуть.

Я спал под корнями поваленных елей,
А ел я бруснику и мед.
Я выткал надорванный крик коростеля
Над зыбью вечерних болот.

И в странах бескрайнего льда и заката,
Где стынет под веком слеза,
Пою я о брате, зарезавшем брата
За Рыбу, чья пища — глаза.

I saw the sky in steel overflows
And stones on the orst day.
And the arrow of the line, whose flesh of a rush,
Sparkling in the coastal wave.

And there was a sea and foam mane
On ridges of roaring shafts.
And the cross is converted in the arms of willow,
Whose roots gave me her shelter.

And in countries over the sea, where people are covered,
My brother lived, he was king.
And looking, as frigates are circling in the sky,
I remembered and cried about him.

My brother, with a poultry face, brother with chairs of the Virgin,
My brother.
Brother, my sea dreams, black waves of municipality,
My brother.

I learned in an unknown morning from the elder
About fish, whose fat is witchcraft.
And oath blood I swore scary
Tries to her nature.

And the elder, similar to Century Else,
Hit pages into parchment:
"Fish for fish is going out of the eye -
From the eye of the rule of birds. "

My brother, you cloak your black
My brother, Mill Your White
My brother, raincoat my white
My brother, the camp of my black
My brother.

My brother, your cross in a circle,
Brother, my circle embraced cross.
My brother, my cross in a circle,
Brother, your circle embraced cross,
My brother!

I went out on the rocks, bent a humpback,
And my cry shook the skies.
Then the brother launched a brother
To snatch the brother eyes.

And the storm rose from the flaking of the Wrill -
That brother my appeared at the call.
And sacrificial blood we rock Kropyi
And disappeared from the gaze of the gods.

My brother, your black look
My brother, your white cry
My brother, my look is white
My brother, my crypt cry
My brother.

Brother where your knife is my
Brother, here is my knife, where are you?
Brother, where your knife is mine,
Here is my knife, my brother, my ...
My brother!

And the battle was, and a star luminous
Behind the black grade of clouds.
I did not know what kind of power awakened
Sparkling our blades.

I did not know what kind of power awakened
Sparkling our blades.
And the battle was boiling, and the Battle of Burlila
Under the black grade of clouds.

Whose smoke is in the east semi-crossed shadow?
Whose crystal roads open the night and day?
Who touched the sky, who penetrated the sixth to the bottom?
Whose chest amulet serve the sun and the moon?

CE, coming on the barcase in the winds of autumn storms,
Three pupils burn on the eye, inverted inward.
CE, inhaled by our fight
rules your way in the embroidery
And four zarak are burning on the eye, which beats outside.

And I collapsed under my feet brother Obalar,
And the cry of raging birds
Rushed over a stone where the defeated,
Focusing the emptiness of the eye.

And I gave your eyes, and threw under a shine,
Where the waves are circling the ring.
Luck was me i caught fish
With a stranger man.

I reserved the fish, and the covers fell,
I saw through the marine day,
How does the White Crimson are moving
Whose eye recovens me.

I threw the palm, but I saw through my hands,
And so I got out in the face
Four pupils on a sparkling circle
In a bloody and terrible ring.

And I burned my thoughts, and the memory was frozen,
And so I went on the road.
And I walked to the north, and Bird Paris,
And my opinion was flowing like mercury.

I slept under the roots of the fallen firings,
And I ate a lingonberry and honey.
I crawled a torn crude korosta
Above the smearing of evening swamps.

And in countries of endless ice and sunset,
Where I'm going under the age of a tear,
I sing about my brother, slamming my brother
For fish whose food is eyes.