Текст песни Канат Канака - Лермонтову

Он мог быть скульптором, но стал поэтом.
Взбешён, капризен, мрачен, злоречив.
Не думаю, что кто-нибудь от света
и тьмы героя может различить.

Кто он не есть, он на горе высокой,
он, где Арагва, где беглец Гарун,
где он не есть безжалостно, жестоко,
бессовестно у Грузии беру.

Он неуживчив, он – смертоубийца.
Слог дернется, зашаркает строфа.
То ль я ему, не то ли он мне сниться
с челом и гривой золотого льва.

У, как! Дракон – моё перо. Но музу
зову Арагвой, чья сильна вода.
Ношу любовь, как вечную обузу
или пишу, как строю города.

Мой покровитель – юная гвоздика.
Люблю глядеть, не отрывая глаз,
не доставляя прочего убытка
худому зренью, чья никчёмна власть

перед гвоздикой. Грузия, Арагва
и Лермонтов, гвоздика, монастырь.
О демоне и о герое главном
пишу. Они передо мной чисты.

Герой и Демон. Если первый в маске
на маскараде, демон на балу
у духа зла. Как молодость прекрасна,
ведь молодость прислуживает злу?!

Как опишу, когда неописуем
героя образ и совсем незрим,
чьё поколенье думало, он умер,
когда он жил и по земле ходил.

По Грузии на лошади горячей,
лихой скакун, мятежник и бунтарь
молниеносно и бесстрашно скачет.
О, Сакартвело шен ламази хар!

Не пощажённый, вытолканный эрой,
куда он мчал, он мало, что умел,
писать стихи, писать душой и с верой,
за то не мало в этом преуспел.

Слог разношерст, но не претит глаголу.
Им совершённый вижу в этом путь.
Лишь знает он один, с какою болью
мне надо будет этот текст замкнуть.

Он мало жил. Когда бы не Мартынов
и не дуэль… Ну, надо же вспылил,
взял револьвер обиженный, безвинный
и выстрелил и пулею убил.

………………………………….

Мой светский лев, чью золотую гриву
не жалую, печалуюсь, грущу.
Закономерно, но не справедливо,
что за тебя я этот век вершу.

19 ноября 2006 года

He might have been a sculptor, but he became a poet.
Enraged, capricious, gloomy, scolding.
I don't think anyone is from the light
and the darkness of the hero can discern.

Who he is, he is on a high mountain,
he, where is Aragva, where is the fugitive Garun,
where he is not ruthless, cruel,
shamelessly take from Georgia.

He is quarrelsome, he is a murderer.
The syllable twitches, the stanza shuffles.
Either I am him, or I dream about him
with the brow and mane of a golden lion.

Oh, how! The dragon is my feather. But muse
I call Aragva, whose water is strong.
I wear love like an eternal burden
or I write how I build cities.

My patron is the young carnation.
I love to look without taking my eyes off,
without causing any other loss
poor eyes, whose power is worthless

in front of the carnation. Georgia, Aragva
and Lermontov, carnation, monastery.
About the demon and the main hero
writing. They are clean in front of me.

Hero and Demon. If the first in the mask
at the masquerade, demon at the ball
the spirit of evil. How beautiful youth is
after all, youth serves evil ?!

How to describe, when indescribable
the image of the hero is completely invisible,
whose generation thought he died,
when he lived and walked the earth.

On a hot horse across Georgia,
dashing horse, rebel and rebel
rides with lightning speed and fearlessly.
Oh, Sakartvelo Shen Lamazi Har!

Not spared, pushed out by the era,
where he rushed, he knew little,
write poetry, write with soul and faith,
for that he succeeded a lot in this.

The syllable is motley, but not abhorrent to the verb.
I see perfect in this way.
Only he alone knows with what pain
I will need to close this text.

He lived a little. Whenever Martynov
and not a duel ... Well, you must have flared up,
took a revolver offended, innocent
and shot and killed with a bullet.

………………………………….

My socialite, whose golden mane
I do not regret, I am sad, I am sad.
Natural but not fair
what am I doing this century for you?

November 19, 2006