Текст песни Канат Канака - В автобусе

В автобусе

В автобусе сидим. Народу надо в город.
Шофёр – не знаю кто? – сердито курит кент.
Вот некто – пассажир, торжественно заходит,
с кармана достаёт свой проездной билет.

В салоне мало мест, а тут ещё старуха
с баулами вошла и ищет где присесть.
На улице жара сильна и в горле сухо.
Кондуктор оплатить нас просит за проезд.

Вошли (как их назвать?) две женщины в автобус,
осанисты, их две, но молодость одна
у этой и другой. Вослед им трое вторглись,
в чьих лицах пустота отчётливо видна.

Судачит молодёжь. Простонародной речи
шёл говор по углам салона и дошёл
до слуха моего, но говор этой встречи
со мной не снёс, что не впервой, и прочь ушёл.

Брат брату говорит, что было бы не плохо
на зиму обрести дешевого угля.
А девушка сидит, листает томик Блока,
она приобрела его за два рубля.

Клепают на судьбу и жалуются тётки.
Приспичило пенять на власть двум корешам:
«Я, – говорит один второму: – жить без водки
могу. А власть твоя не может ни шиша…»

Две дамы, две сестры, с диковинной причёской,
о бытовых делах свой диалог ведут.
Стоит седой старик с поклажей, пьяный в доску
и видно по нему, что с властью не в ладу.

Мне говорит мужик на языке науки
неведомому мне и слуху моему,
что эдак в мире есть пособие от скуки,
но что это уже – не скажет никому.

А трое, что вошли: ведут себя как должно,
им будет недосуг писать и сочинять
о пьяном старике, о мужике вельможе,
о дамах, обо мне, о бабках и про власть.

На лицах столь живых и сильных пассажиров
глубокую тоску и грусть не отодрать.
Что будет если я, безбожных старожилов
отселева в свою всех заберу тетрадь?

Мой грамотей нелеп и не чета Нерону.
Не знаю почему, вдруг по селу взгрустнул.
Шофёр завёл мотор. Автобус с места тронул.
Автобус тронул в город и в степи утонул.

август, 2002

In the bus

We sit on the bus. The people need to go to the city.
The driver - I don't know who? - Kent smokes angrily.
Here is someone - a passenger, solemnly comes in,
He takes out his travel ticket from his pocket.

There are few places in the cabin, and then there is still an old woman
She entered with the Bauls and is looking for where to sit down.
On the street, the heat is strong and dry in the throat.
The conductor asks us for travel.

Entered (what to call them?) Two women on the bus,
Osanists, there are two of them, but youth is one
This and the other. Following them three invaded,
In whose faces the void is clearly visible.

Young people are fading. Common speech
There was a talk in the corners of the cabin and reached
to my hearing, but the dialect of this meeting
He did not demolish with me, which was not the first to go away, and he left.

Brother tells his brother that it would not be bad
In the winter, find cheap coal.
And the girl sits, the volume of the block is leafing through,
She acquired him for two rubles.

They rivet fate and complain aunts.
The two roots were impatiented with the power:
“I,” says one one to the second: “Live without vodka
can. And your power can not be shisha ... "

Two ladies, two sisters, with an outlandish hairstyle,
They conduct their dialogue about everyday matters.
There is a gray -haired old man with luggage, drunk in a board
And it can be seen from him that with power is not in the fret.

A man in the language of science tells me
unknown to me and my hearing,
that this is a guide of boredom in the world,
But what is it already - will not tell anyone.

And the three that came in: behave as it should,
they will not be written and composed
About a drunken old man, about a man of a nobleman,
About the ladies, about me, about grandmothers and about power.

On the faces of such living and strong passengers
Do not tear deep longing and sadness.
What will happen if I, godless old -timers
Tracking in my everyone will take a notebook?

My letter is ridiculous and not a couple Nero.
I don’t know why, suddenly I was smoked in the village.
The driver started the motor. The bus touched the bus.
The bus touched the city and drowned in the steppe.

August, 2002