Мне не хватает рук,
мне не хватает ног,
мне не хватает воздуха и огня.
Так замыкается круг.
Щелкнет засов ворот –
будет больше не на кого пенять.
Смотри, я твоя броня,
незримый карманный бог.
За эту верность меня
каждый раз отдают под суд.
Вот, говорят, садись,
испей тишину до конца.
Среди их подобий лиц
ни одного лица.
Но если бы ночь и дождь сметали бы все вокруг,
молчание важных слов по всем уголкам разлив,
свершить грех разжатием сомкнутых прежде губ
мне бы хватило сил.
Тому, кто однажды спросил,
откроются тайны букв.
Ступать, как на сцену, на свет
необходимо уметь.
Как после томящих лет
выйти в открытую клеть.
Не бойся оставить ключи.
Не птица – карманный бог.
Здесь каждый упорно молчит
о грязи своих дорог,
о том, что скрывает их дно,
что ночью вгоняет в дрожь,
но всех выдает одно –
грязь на кайме подошв.
В молчании истин нет,
как толка от этих слов,
что льют неустанно свет
на темень твоих основ.
И пусть пустеет причал,
пускай не увидеть лица,
луч те́плится в сотнях начал,
не имея конца.
I lack hands
I miss the legs,
I lack air and fire.
So closes the circle.
Locks the goal's goal
It will be no longer anyone else.
Look, I am your armor
invisible pocket god.
For this loyalty to me
Every time they go under the trial.
Here, they say, sit down,
Icy silence to the end.
Among their similarities
Not a single person.
But if night and rain would eat everything around,
Silence of important words for all corners spill,
To accomplish the sin with the rally
I would have enough strength.
Someone who once asked
The secrets will open.
Step like a scene
You need to be able to.
How after toming years
Exit open crate.
Do not be afraid to leave the keys.
Do not bird - a pocket god.
Here everyone is stubbornly silent
about dirt of your roads
about what hides their bottom,
that night rises in a shiver,
But everyone gives one -
Dirt on the border soles.
There is no truth in silence,
as a sense of these words
What pouring tirelessly light
On the tremar of your foundations.
And let the berth empty,
let's not see faces
The beam is very hot in hundreds began,
No end.
