Фант /исп:Семён Янишевский
Анн:Тридцать лет назад это читалось как фантастика. Исследующая и расширяющая границы жанра, жадно впитывающая всевозможные новейшие веяния, примеряющая общечеловеческое лицо, отважно игнорирующая каинову печать «жанрового гетто». Сейчас это воспринимается как одно из самых человечных произведений новейшего времени, как роман пронзительной психологической силы, как филигранное развитие темы любви и ответственности. Не зря вышедшую уже в 90-е книгу воспоминаний Киз назвал «Элджернон и я».
Fant / sp: Semyon Yanishevsky
Ann: Thirty years ago it read like science fiction. Exploring and expanding the boundaries of the genre, eagerly absorbing all sorts of newest trends, trying on a universal face, bravely ignoring the Cain's seal of the “genre ghetto”. Now it is perceived as one of the most humane works of modern times, as a novel of piercing psychological strength, as a filigree development of the theme of love and responsibility. It was not for nothing that Keyes called “Algernon and Me”, which was already published in the 90s memoirs.
