А я видел небо весны,
согревая свои руки без твоей руки,
и это грустно было.
если б не этиловая сила,
я бы погиб от ушибов
под дверями твоими.
сжимая фаланги замками,
я растекаюсь по полу в виде
этиленовой меланхолии
одинокого алкоголика
на бесконечно долгих приходах.
люди размокают в апатии,
в арках домов и падиках,
на рамах оконных и в садиках.
когда режет в груди
ты этого не замечаешь,
оставляя раны в первоначальном состоянии
сжигать твои рецепторы до изнеможения,
и жжение утреннего похмелья
напомнит о вчерашнем дне.
пятна крови на постели,
завтра боль,
но постой,
мы ведь не хотели.
я разорву бельё, Настя,
и обмотаю твою голову,
водкой поливая ноги,
поджигая спичкой,
мы улетим в обличии
единственно прекрасных птичек.
со сломанными крыльями и лапами
полетим над бордюрами, тратурами,
растворяться в лёгкости бытия,
и собирать руками весеннюю грязь.
And I saw the sky of spring
warming your hands without your hand
and it was sad.
if not for ethyl power,
I would die from bruises
under your doors.
squeezing the phalanx with locks,
I spread on the floor in the form of
ethylene melancholy
lonely alcoholic
in infinitely long parishes.
people get soaked in apathy
in the arches of houses and padikas,
on window frames and in kindergartens.
when it cuts in the chest
you don't notice it
leaving the wounds in their original condition
burn your receptors to exhaustion
and burning morning hangover
will remind you of yesterday.
blood stains on the bed
tomorrow is pain
but wait a minute
we didn’t want to.
I will tear the linen, Nastya,
and wrap your head
watering my feet
setting fire to a match
we will fly away in the guise of
the only beautiful birds.
with broken wings and legs
fly over the curbs, mourning,
dissolve in the ease of being
and collect spring dirt with your hands.
