Поёт синица, плывёт карась,
В лесах затихли павианы.
Но мне не спится и затаясь
Я превращаюсь в игуану.
Февральским утром Голицын спит,
Ещё не зная, что он лошадь-инвалид.
Читая Чанышева дома,
Не забудь взорвать Ханой.
Прощайте, Ленинские Горы,
Я отныне Боровой.
Велоцираптор, придя домой,
Не обнаружил там Марины.
Но вскоре вспомнив, что он живой,
Ушёл на поиск Антарктиды.
С проспекта Старых Большевиков
Он уезжал на муравьеде без очков.
Летя на скате над Манилой
И сражаясь на Луне,
Он ощущал себя гориллой,
Пусть и умершей во сне.
Sings the tit, sails crucian
Paviaans subsided in the forests.
But I will not sleep and rushing
I turn into Iguan.
February in the morning, Golitsyn sleeps,
Not knowing that he is a disabled horse.
Reading Chanyshev at home
Do not forget to explode Hanoi.
Farewell, Lenin Mountains,
I am from the boring.
Velociraptor, coming home,
Did not find marina there.
But soon remembering that he is alive,
Gone to the search for Antarctica.
From the avenue of old Bolsheviks
He leaving the amusing without glasses.
Flying on the scope above the manila
And fighting on the moon
He felt a gorilla,
Let and died in a dream.
