Текст песни Константин Потапов - 6 Был май

Май цвел. Май умирал. Май исходил.
Гремел вагон. В права вступало лето.
Я задыхался. Гас. Я был один.
Я был один под тяжкой ношей этой.
Я жив был только в спекшихся губах.
И я нес весть и был я весь - судьба
стрелы в тугом объятье арбалета.

И я был пульсом, скрученным в узлы.
Я трясся, я был трус, я был увлажнен.
Я был тогда – один смещенный взрыв
испарины, сирени, и пейзажа.
И кто-то мучил клювом си бемоль,
и вновь был мост. Не мост – сплошная боль!
И шрам – глубок был. И рубец – не зажил.

Гремел вагон. И где-то на краю
моей души, под этой тяжкой вестью,
предместья жили тем лишь, что июнь
был перспективой, избавленьем, местью.
Июнь, июль, то был мой горизонт
мечтаний, я не смел свой робкий взор
направить дальше пляшущих предместий.

Взошли на мост. Река. Я красоту
предместий ощутил тогда подробней,
чем, если б поезд шел не по мосту,
но прямо б по груди моей, по ребрам.
Май цвел. Май отцветал. Май весь
предвидел, ненавидел эту весть.
Был май. Был я. Был мост. Поочередно.

И был вокзал. Как апогей. Перрон.
О, как я шел, я сам того не помнил.
Май. Мост. Вокзал. Я. Вчетвером.
Добавьте боль. Картина будет полной.
Я нес ту весть. Весть занимала всё
во мне. Я, задыхаясь, пересек
толпу и сердце. Память и платформу.

О, как скрипит разбитый экипаж.
Трясется раскаленным ливнем мелочь.
Я здесь. Я твой. Твоя слепая блажь.
Твоя ошибка. Прихоть. Слабость. Немощь.
Господь, я здесь. Я твой неверный шаг.
Смотри, как я шагаю, не дыша
в родимый двор. В глухую неизбежность.

И вот подъезд. Четыре этажа.
Взойти спиралью вдоль застывших клеток.
Я чувствую себя острей ножа.
Точней стрелы. Несчастней арбалета.
О, проще на ступени сдаться, лечь.
Как говорить, когда родная речь
не хочет подчиняться вести этой?

Но я внутри. Я жалок. Я трясусь.
Я жму звонок. Прости нас, боже, ибо
не ведаем. Я в комнате. Молюсь.
Я сам – молитва. Весть. Я – гибель. Гибель.
И вот уже означенная ты.
Засохшим побережьем наши рты
остановились на немом изгибе.

Да. Я был жалок. Я был нем и слаб.
Ну, вот и все. И ты – рыданий слепок.
Ты эту весть взяла. И понесла
по комнатам. Я волочился следом.
Сквозь птичий гомон. Больше не люблю.
И птицы тот час вспыхнувший июль
воспели б. Если б не ослепли

May bloom. May died. May proceeded.
Thundered the car. The right entitled summer.
I churbed. Gas. I was alone.
I was alone under the grievous burden of this.
I was alive only in the lips.
And I missed and I was all - fate
Arrows in a tight crossbow arc.

And I was a pulse twisted into the nodes.
I was shaking, I was a coward, I was moistened.
I was then - one bouncer explosion
Spains, lilacs, and landscape.
And someone tormented by the beak si bemole
And again was the bridge. Not a bridge - solid pain!
And the scar was deep. And the scar - did not heal.

Thundered the car. And somewhere on the edge
my soul, under this grave news,
The suburbs lived the only thing that June
was a perspective, delivering, revenge.
June, July, was my horizon
dreams, I did not bother my robust gaze
To send further dancing offends.

Climbed to the bridge. River. I am beauty
Publicly felt then detail,
than if a train was not on the bridge,
But right in my chest, on ribs.
May bloom. May Flower. May all
foresaw, hated this news.
Was May. I was me. There was a bridge. Alternately.

And was the station. Like apogee. Platform.
Oh, how I was, I myself did not remember.
May. Bridge. Railway station. I. Fourth.
Add pain. The picture will be complete.
I carried that news. The message occupied everything
inside me. I, choking, crossed
Crowd and heart. Memory and platform.

Oh, how creaks a broken crew.
Shakes a hot shower trifle.
I'm here. I am yours. Your blinding blazing.
Your mistake. Whim. Weakness. Pew.
Lord, I'm here. I'm your wrong step.
Look, as I walk, do not breathe
In the maternity yard. In deaf inevitability.

And now the entrance. Four floors.
Close the spiral along frozen cells.
I feel like an acute knife.
Excellent arrows. Miserable crossbow.
Oh, it's easier to surrender to the steps, lie down.
How to talk when native speech
does not want to obey this?

But I'm inside. I'm pity. I'm shaking.
I am a call. Forgive us, God, for
Do not know. I'm in the room. Pray.
I myself - prayer. News. I am death. Death.
And now you are.
Dried the coast our mouths
Stopped on a dumb bend.

Yes. I was pitiful. I was him and weak.
So that is all. And you are sobbing cast.
You took this message. And suffered
on rooms. I was dragging next.
Through bird gomon. I do not like anymore.
And birds that hour broke July
I melt b. If you do not dare