Текст песни Константин Завалин - Матерок

Я некоторое время снимал квартиру в Мотовилихе на улице Чехова. Однажды, поздней ночью, меня туда подвозил один филолог, он сказал, что «эту канаву назвать именем Антона Павловича мог только п...». Как один в прошлом пермский поэт сказал: «Исчерпан мой литературный, но есть мат, в натуре...».

Ко мне приходили сотрудники милиции и показывали фотографии людей, которым просили не открывать дверь, а сразу им звонить. Друзья советовали не ходить по вечерам в одиночку и носить с собой тяжелый предмет. Это обычные особенности окраины рабочего поселка. Контингент живущих – в основном рабочие завода, уставшие от бытовухи и тяжелого труда работяги. На деле, в большинстве случаев – милейшие люди.

Когда настала первая для меня зимовка на этой квартире, в январе ударил настоящий дубак. Я, как и сейчас, работал в средствах массовой информации, и, случалось, январским утром брел на работу в толпе людей спешащих к гудку на проходную. Как он гудит, этот гудок... – так трубит отбой архангел Гавриил, а людям еще работать...

А еще, «на районе» холодно и темно. И страшно. Я вообще зиму не люблю, разве что на беговых лыжах десяточку пробежать в воскресенье, так для этого ведь нужно собраться и пойти. До «пойти» обычно не доходит. А тут движется человеческая масса – механически, размеренно, целеустремленно, только что не поскрипывая. Вот и написал песню. А песня такая:

Фигня, что январь не пора для прекрасных бабОчек.
И утром, под курткой, меж ребер поет ветерок,
Наденет телагу, пойдет на работу обычный рабочий,
И с губ пролетария в синее небо порхнет матерок.

Порхнет матерок мотыльком в обжигающей стуже,
И, скрипнув похмельными веками, в небо посмотрит мужик,
А там уже тысячи крепких словечек порхают и кружат,
Как будто летят к задремавшему богу кусочки души.

А на проходных стонут турникеты,
Где-то лето, где-то зной..
И до выходных сотни тысяч лет,
И понедельник....

Бывает, мечтать мечтать пролетария что-то потянет,
Бывает, потянет культю – значит будет тепло.
Бывает он трезв, хотя трезв он почти не бывает,
А тут вот, стоит на морозе, как будто башку напекло.

И слезы набухнут в глазах, как роса на фиалке,
Так, словно полили забытый увядший цветок.
Весна колесит в параллельных мирах на цветном катафалке,
А в след ей летит проклинающий стужу лихой матерок.

А на проходных плачут турникеты,
И гудок уже поет.
Матерок летит в небо как ракета,
И упрям его полет.

Летит матерок, и ведут пролетария ноги,
А может быть крылья несут на искрящийся свет.
Там будет о чем поболтать с оклемавшимся посветлу богом,
Там чинит весна проржавевший от снега смешной драндулет.

Фигня, что январь не пора для прекрасных бабОчек.
И утром, под курткой, меж ребер поет ветерок,
Наденет телагу, пойдет на работу обычный рабочий,
И с губ пролетария в синее небо порхнет матерок.

For some time I rented an apartment in Motovilikha on Chekhov Street. One day, late at night, a philologist gave me a lift there, he said that "this ditch could only be named after Anton Pavlovich ...". As one Perm poet in the past said: "My literary is exhausted, but there is a mat, in nature ...".

Police officers came to me and showed photographs of people who were asked not to open the door, but to call them immediately. Friends advised not to go alone in the evenings and carry a heavy object with you. These are common features of the outskirts of a workers' settlement. The contingent of the living is mainly plant workers, tired of everyday life and the hard work of a hard worker. In fact, in most cases, they are the nicest people.

When my first wintering in this apartment came, in January a real dubak hit. I, as now, worked in the media, and it happened that on a January morning I wandered to work in a crowd of people hurrying to the dial tone at the entrance. How it hums, this whistle ... - so the archangel Gabriel trumpets the lights out, and people still have to work ...

And yet, the "area" is cold and dark. And scary. In general, I don't like winter, except to run a dozen on cross-country skiing on Sunday, so for this you need to pack up and go. It usually doesn't come to "go". And here the human mass is moving - mechanically, measuredly, purposefully, just without creaking. So I wrote the song. And the song is like this:

It's bullshit that January is not the time for beautiful butterflies.
And in the morning, under the jacket, the breeze sings between the ribs,
Put on a telaga, go to work as an ordinary worker,
And from the lips of the proletarian a mother will fly into the blue sky.

The mother flutters like a moth in a burning cold,
And, creaking hungover eyelids, a man will look at the sky,
And there are already thousands of strong words fluttering and circling,
As if pieces of the soul are flying to a dozing god.

And the turnstiles groan at the checkpoints,
Somewhere summer, somewhere heat ..
And until the weekend, hundreds of thousands of years,
And Monday ....

It happens that the dream of the dream of the proletarian pulls something,
It happens that if the stump is pulled, it will be warm.
Sometimes he is sober, although he is almost never sober,
And here, standing in the cold, as if his head was baked.

And tears will swell in my eyes like dew on a violet,
As if a forgotten wilted flower was watered.
Spring travels in parallel worlds on a colored hearse,
And in the trail of her flies a dashing mother cursing the cold.

And at the checkpoints the turnstiles are crying
And the horn is already singing.
Materok flies into the sky like a rocket
And his flight is stubborn.

The mother flies, and the proletarian's feet lead,
Or maybe the wings are carried to the sparkling light.
There will be something to chat about with the god who has become ill with light,
There, spring is fixing a funny jalopy, rusted from the snow.

It's bullshit that January is not the time for beautiful butterflies.
And in the morning, under the jacket, the breeze sings between the ribs,
Put on a telaga, go to work as an ordinary worker,
And from the lips of the proletarian a mother will fly into the blue sky.