Текст песни Константин Завалин - Вхожие

Эти, в деревню вхожие исподтишка, с изнанки,
В детстве страшней казались, чем немецкие танки.
Танки пойдут в лобовую, рыча и не пряча рыла,
Эти же — под лопатку с выдохом сунут вилы.
Так мы подозревали, от больших до малых,
Но никогда их не видели, я даже не рисовал их.

Зато приезжая утром, входя на крылечко,
Мы находили замок накинутым на колечко.
В самом же доме всё оставалось, как прежде:
В красном углу, в инструменте, в погребе и в одежде.
Кто мог из леса ночью прийти? Вряд ли покойник.
Мертвец не положит ножика на подоконник.

Мне вечерами в окнах мерещились бледные лица
Тех, кто пугал меня больше мёртвых и фрицев.
И вот я представляю теперь, взрослый дядя,
Что стою снаружи избы, в эту комнату глядя.
Там светло и натоплено, здесь тьма и морось,
И сто прожитых лет с настоящею жизнью порознь.

Я неделю бежал, я держался края болота,
Я смотрел из тайги, как снуёт краснопёрая рота.
Гражданина начальника сделал истинным гражданином,
Он навек в лоно Родины лёг, напустивший в штанину.
С судьбой слоновьей, с душой мышиной,
Среди нас только маялся, а не жил он.

Так сопел, круша фарфоровые планиды,
Так потел. Благодари же за волю, гнида.
Никто из наших зла никому не сделал,
Это навет, невезение, случай, любовь, система.
Да и что тут сказать, если дело сошьют даже Богу,
Невзначай проводившему бабку через дорогу.
Где же ты, Боже, мне осталось форсировать реку.
И найти человека. И снова стать человеком.
Где же ты, Боже, мне осталось форсировать реку.
И найти человека. И снова стать человеком.
Где же ты, Боже, мне осталось форсировать реку.
И найти человека. И снова стать человеком.

These, in the village of Office, is stealthily, from the inside out,
In childhood, it seemed worse than German tanks.
Tanks will go to the frontal, growling and not hiding snouts,
These are the pitchfork under the shoulder blade with an exhalation.
So we suspected, from large to small
But they never saw them, I did not even draw them.

But coming in the morning, entering the porch,
We found the castle thrown onto the ring.
In the house itself, everything remained as before:
In the red corner, in the instrument, in the cellar and in clothes.
Who could come from the forest at night? It is unlikely that the deceased.
The dead man will not put a knife on the windowsill.

Pale faces seemed to me in the windows in the windows
Those who scared me more than dead and Fritz.
And now I imagine now, an adult uncle,
That I stand outside the hut, looking into this room.
There is light and sharpened, here is darkness and drizzle,
And a hundred lived years with a real life separately.

I fled for a week, I held on the edges of the swamp,
I looked from the taiga, how the red -top company would scurry.
The chief made a citizen a true citizen,
He was forever in the bosom of his homeland, who let into the leg.
With the fate of the elephant, with the soul of the mouse,
Among us he only lit up, and he did not live.

So snot, crushing porcelain planids,
So hit. Thank you for the will, nits.
None of our evil did anyone,
This is the backbone, bad luck, case, love, system.
And what is there to say if they sew even God,
Clickly leaving the grandmother across the road.
Where are you, God, I have to force the river.
And find a person. And again become a man.
Where are you, God, I have to force the river.
And find a person. And again become a man.
Where are you, God, I have to force the river.
And find a person. And again become a man.