Лица тех, о ком я думал, как о друзьях, постепенно сливаются с белым фоном, растворяются буквы слов, которые когда-то долго звенели в ушах. Живые фигуры, которые я узнавал издалека, застывают декорациями, целые жизни, открытые прежде, становятся просто пыльным архивом.
Я думал, что должен освобождать место, отрицать, я стыдился, забывал, изживал, пережёвывал, это было подло. И ради себя, ради всех, кого я еще встречу, я должен перестать бояться тех, кого знал, а больше не знаю.
Новые деревья тянутся вверх, и я люблю их, но те, что повалены ветром, не станут просто древесиной. Я знаю каждый ствол, вырезаю на них своё имя, чтобы не перепутать, не смешать, не потерять, и даже если каждое дерево однажды рухнет, каждая зелёная крона однажды была, и сквозь сожаления по-прежнему со мной.
The faces of those whom I thought of as friends gradually merge with the white background, the letters of words that once rang in my ears for a long time dissolve. Living figures, which I recognized from afar, freeze as decorations, whole lives, discovered before, become just a dusty archive.
I thought that I should make room, deny, I was ashamed, I forgot, lived out, chewed, it was mean. And for my own sake, for the sake of everyone else I will meet, I must stop being afraid of those whom I knew, but I no longer know.
New trees stretch upward, and I love them, but those that are blown down by the wind won't just become wood. I know every trunk, I carve my name on them so as not to confuse, not mix, not lose, and even if every tree once collapses, every green crown was once, and through regret is still with me.
