Музыка
Дом высился, как каланча.
По тесной лестнице угольной
Несли рояль два силача,
Как колокол на колокольню.
Они тащили вверх рояль
Над ширью городского моря,
Как с заповедями скрижаль
На каменное плоскогорье.
И вот в гостиной инструмент,
И город в свисте, шуме, гаме,
Как под водой на дне легенд,
Bнизу остался под ногами.
Жилец шестого этажа
На землю посмотрел с балкона,
Как бы ее в руках держа
И ею властвуя законно.
Вернувшись внутрь, он заиграл
Не чью-нибудь чужую пьесу,
Но собственную мысль, хорал,
Гуденье мессы, шелест леса.
Раскат импровизаций нес
Ночь, пламя, гром пожарных бочек,
Бульвар под ливнем, стук колес,
Жизнь улиц, участь одиночек.
Так ночью, при свечах, взамен
Былой наивности нехитрой,
Свой сон записывал Шопен
На черной выпилке пюпитра.
Или, опередивши мир
На поколения четыре,
По крышам городских квартир
Грозой гремел полет валькирий.
Или консерваторский зал
При адском грохоте и треске
До слез Чайковский потрясал
Судьбой Паоло и Франчески.
Music
The house towered like a watchtower.
On the cramped coal stairs
Two strong men carried the piano,
Like a bell to a bell tower.
They dragged up the piano
Over the wide city sea
As with the commandments tablet
To the stone plateau.
And now there is an instrument in the living room,
And the city is in a whistle, noise, din,
Like underwater at the bottom of legends
Downstairs remained underfoot.
Resident of the sixth floor
I looked at the ground from the balcony,
As if holding it in my hands
And powering her legally.
Back inside, he played
Not someone else's play
But my own thought, chant,
The hum of the Mass, the rustle of the forest.
The roll of improvisations carried
Night, flame, thunder of fire barrels,
The boulevard in the shower, the sound of wheels
Street life, the fate of loners.
So at night, by candlelight, instead
Former naivety simple,
Chopin wrote down his dream
On a black music stand.
Or ahead of the world
For generations four,
On the roofs of city apartments
The flight of the Valkyries thundered like a thunderstorm.
Or the conservatory hall
With a hell of a rumble and crackle
Tchaikovsky shook to tears
The fate of Paolo and Francesca.
