Текст песни козявка в книге - стихийное бедствие

У меня был друг
В далекие те лета,
Когда жизнь ключем
Бьет в теле так.
Он мечтал съездить в Эдинбург,
Читал Фолкнера,
И рассказывал чем полезен кунжут,
У меня был друг,
Но я к нему больше не захожу.

Бывает вспомнится,
Как на работе между нагрузками,
Буквами твердыми
Он меня за грусть корил,
И каждый год, как закон,
Пусть ноги болят,
На его день рождения домой вел меня он,
На мой день рождения - вел его я.

Вот он, друг – не предашь, не уколешь,
Нам было до неба – рукой лишь,
Я – писать.
Он – в металлургический колледж,
И мы не падали – мы летали,
В молчании находя радостный звук,
Он мечтал увидеть яхту “Британия”,
Я – Москву.

А вывод из этой истории прост,
А сама история совсем не нова,
Я задаю себе философский вопрос:
Может быть я виноват?

_
Больно, очень больно, слышишь,
На уровне сердца, даже чуть выше,
И нету никаких сил кричать.
_

Соврут счета.
Что не девушка,
Так Гюльчатай,
Нет, не круче там,
Но снова еду в тур читать.
И чего-то в стакан плеснув,
Я в поездах проспал весь март,
Но от друга за весну
Ни звоночка, ни письма.

Как страх прячется в глазах вора,
Так и я испугался,
Может друг мой сердечный серьезно
Захворал.
Думал, мы по приезду все обсудим: от и до,
А он мне: У меня дом, работа,
Работа, дом.

Помнится, ждал его я, как пес под аркой,
И из новой поездки ему новых
Привез подарков,
Но в грязном горле
Стал грязен ком,
Когда он спросил, почему я получаю больше,
Лишь болтая языком.

А вывод из этой истории прост,
Я видел себя и хорошим, и плохим,
Но каждый раз задавал себе
Философский вопрос,
Неужели виноваты стихи?

_
Больно, очень больно, слышишь,
На уровне сердца, даже чуть выше,
И нету никаких сил кричать.
_

У меня был друг
В далекие те лета,
Когда жизнь ключем
Бьет по телу так,
Он наверное уехал в Эдинбург,
Кому-нибудь там цитирует Фолкнера,
И во все блюда сыпет кунжут.

У меня был друг.

Но я к нему больше не захожу.

I had a friend
In those distant years,
When life is key
It beats in the body of the case.
He wanted to go to Edinburgh,
I read Faulkner,
And I am telling what useful sesame,
I had a friend,
But I said to him no more than I go.
Often remembered
How to work between the loads,
letters solid
He reproached me for sadness,
And every year, as the law,
Let legs hurt,
On his birthday, he drove me home,
On my birthday - I drove it.
Here it is, my friend - do not betray, do not ukolesh,
It was up to the sky - only a hand,
I do - write.
He - in Metallurgical College,
And we did not lose - we flew,
In silence, finding a joyful sound,
He wanted to see the yacht "Britannia"
I - to Moscow.
And the conclusion of this story is simple,
And the story itself is not new,
I ask myself the philosophical question:
Maybe I'm to blame?
_
It is painful, very painful, do you hear,
At the level of the heart, even slightly above,
And do not have any strength to scream.
_
Sovrut account.
What's a girl,
So Gyulchataj,
No, there is steeper,
But again, the food tour to read.
And something in a glass splashing,
I slept all the trains in March,
But on the other by the spring
No bells, no letters.
As the fear of hiding in the eyes of the thief,
And I was afraid,
Can one seriously my heart
I fell ill.
I think we're on arrival discuss everything from before,
And he told me: I have a home, work,
Work home.
I remember that I was waiting for him, like a dog under the arch,
And because of his new trip new
He brought gifts,
But in a dirty throat
I became dirty com
When he asked why I get more
Only chattering tongue.
And the conclusion of this story is simple,
I saw myself, and good and bad,
But each time asking myself
Philosophical question,
I am guilty of poetry?
_
It is painful, very painful, do you hear,
At the level of the heart, even slightly above,
And do not have any strength to scream.
_
I had a friend
In those distant summer,
When life is key
He gets his body in such a way
He probably went to Edinburgh,
Does anyone out there quoting Faulkner,
And all the dishes throws sesame.
I had a friend.
But I said to him no more than I go.