Еще не похоронен, но трижды оплакан
Молчаливой комой, ночью бессонной.
Люди танцуют фальшиво влюбленные,
Вены вскрывают оконными рамами.
Старыми стали на двадцать лет раньше.
Плюю в потолок, тот отвечает взаимностью.
Привычные правила придумывают ставни:
Встали на цыпочки, вышли за двери.
Забившись в гробы панельных развалин,
Наученные войнами сбиваться в кучи,
Дети заснули, обняв одеяла.
В свинцовое небо укутались тучи.
Мне бы забыться болезненным сном,
Новыми грезами замерзнуть, согреться.
Лестница в небо оказалась подточена.
Смыкаются очи на лицах младенцев.
?На лицах младенцев из картона и бумаги;
Влагою утра прожжет свежие раны.
Странно смотреть на себя через зеркало.
Ночь снова сменяет утро туманное.
Слабые мысли без веры в спасение,
Воскресными буднями пилит глаза;
Жду окончания строительства больницы
В городе, в который стучится весна.
Not buried yet, but three times
Silent room, at night sleepless.
People dance fake lovers,
Veins are opened with window frames.
Old steel twenty years earlier.
I spit into the ceiling, it corresponds to reciprocity.
The usual rules come up with shutters:
They got up on the tiptoe, came out for the doors.
Having clogged into the coffins of panel ruins,
Scientists to be knocked out in heaps,
The children fell asleep, hugging blankets.
Clouds wrapped in the lead sky.
I would forget my painful sleep,
New golden frozen, warm up.
The staircase into the sky turned out to be a question.
The eyes are closed on the faces of the babies.
? On faces of babies from cardboard and paper;
Morning will burn fresh wounds.
It is strange to look at yourself through the mirror.
The night replaces the Morning Morning.
Weak thoughts without faith in salvation,
Sunday everydays saw eyes;
Waiting for the end of the construction of the hospital
In the city, in which Spring is knocking.
