Текст песни круглая дура feat. nhnhum - Денису Николаевичу

я пишу для тебя, кровный чужой человек,
строки, которых ты никогда не услышишь.
у тебя уж, должно быть, морщины в области век,
первый седой осколок на полке книжной.
а у меня в волосах разгулялся ветер
(я их остригла, чтобы смеяться легче),
бегаю в платье в цветах и смешном берете,
знаю, что память бредит, а время лечит.
ты уж, должно быть, проклял меня раз двести.
славная русская драма отцов и дочек -
новое имя, чтобы найти себе место,
не отрицает факта отправной точки.

чайки кружа́т по городу все эти годы
в память о побережье мёртвых китов.

яблоку с яблоней явно одна дорога -
сад некрасивых, изящно уродливых слов.

вот она я, повзрослевшая раньше нужного,
громкая, с сигаретой в зубах, влюбилась.
вижу твоё отражение только в лужах.
мне не нужная твоя ненависть или милость,
и мне не нужно спорить с тобой часами,
спрашивать, как ты живёшь с этой грязью сча́стливо.
(сча́стливо ли?)

впрочем, это вы сами.

вряд ли тебя будет трогать моё участие.

вот твоя псевдовечность, горе-родитель.
дочь оказалась пятном на фамильной книге:
я, никогда не родившаяся Маргарита,
я, никогда не ставшая родом индиго.
статус "отец" - с приставкой "биологический",
околоуподобленный Кроносу дар,
словно отец Иисуса, нехристь практически.
слишком устал для святости, слишком стар.

ты никогда не увидишь меня на сцене.
я никогда не увижу тебя у порога.
ты навсегда запомнишь меня под ценником,
ты навсегда "осу́жденный слишком строго",
в этом колене ты - навсегда потерянный.
пой колыбельные мебели и альбомам.
в этой огромной стране я - случайность семени.
в этой огромной я навсегда теперь дома.

чайки кружа́т по городу, дети моря.
участь Нептунова - видеть, но не касаться.
в этом любительском театре закончились роли.
в этой любительской жизни мне есть пала́ццо,
мне есть любая дорога из тысячи трасс,
тысячи (авиа-авто-ж/д) вокзалов.

первый наш и единственный школьный вальс...
стоптанная история из под шпалов.

вот они рельсы-рельсы, вот они шпалы.
когда-нибудь я уеду без права вернуться,
мне станет легче бегать и проще падать,
вены нальются вельветовым, щёки - пунцем,
кожа усохнет, волосы станут перья,
я буду птицей кружить под крыла́ми чаек.
мне никогда ни за что больше не поверят.

где-то на склоне лет меня точно опа́лит -
солнце не любит чёрный, не терпит боли.

вот они мы, чужие родные люди.
(если родные, то только по группе крови)
это не мы.
никогда-никогда не будем.

I am writing for you, a blood alien,
Lines that you will never hear.
You must have wrinkles in the eyelids,
The first gray -haired fragment on the book shelf.
and my hair was walking around the wind
(I cut them to laugh easier),
I run in a dress in flowers and a funny beret,
I know that memory is raving, but time heals.
You must have cursed me two hundred times.
The glorious Russian drama of fathers and daughters -
a new name to find a place for yourself,
does not deny the fact of the starting point.

Seagulls are circling around the city all these years
In memory of the coast of dead whales.

An apple with an apple tree is clearly one road -
The garden of ugly, elegantly ugly words.

Here it is, which has grown up before,
Loud, with a cigarette in my teeth, fell in love.
I see your reflection only in puddles.
Your hatred or mercy is not necessary for me,
And I don't need to argue with you for hours
Ask how you live with this dirt happily.
(Is it happily?)

However, this is you yourself.

It is unlikely that you will touch my participation.

Here is your pseudo-growing, grief.
The daughter turned out to be a spot on the family book:
I have never born Margarita,
I have never become an indigo.
Status "Father" - with the prefix "Biological",
a gift of a crown of Kronos,
Like the father of Jesus, practically non -Christ.
Too tired for holiness, too old.

You will never see me on stage.
I will never see you at the threshold.
You will always remember me under the price tag,
You are forever "drained too strict"
In this knee you are forever lost.
Eat lullabies and albums.
In this huge country, I am an accident.
In this huge I am at home forever.

Seagulls circle around the city, children of the sea.
Neptunov’s fate is to see, but not to touch.
The roles ended in this amateur theater.
In this amateur life, I have a palace,
I have any road from thousands of tracks,
Thousands (Aviation Avo-Zh/D) Stations.

Our first and only school waltz ...
Stop story from under the sleepers.

Here they are the rails-Roles, here they are sleepers.
Someday I will leave without the right to return
It will become easier for me to run and easier to fall,
Vienna will pour velvetov, cheeks - punch,
The skin will dry, the hair will become feathers,
I will circle the bird under the wings of the seagulls.
They will never believe me anymore.

Somewhere in the declining years it will definitely fall off me -
The sun does not like black, does not tolerate pain.

Here they are, strangers.
(if relatives, then only by blood type)
This is not us.
We will never, never.